Александра Генриховна мрачно следит, как пельмени исчезают в помутневшей воде.
— Дебилизм, — повторяет она.
— Я же должен изучать жизнь, — говорит писатель без убеждения.
— А ты лучше курс доллара изучай. Что собака завтра есть будет?
— А мы что будем завтра есть?
— Мы пойдем в гости.
— Ну и Бивис с нами пойдет.
— Как ты себе это представляешь? — спрашивает Александра Генриховна, подумав.
Писатель пожимает плечами.
— Что, если написать вот так, — говорит он. — Один очень талантливый мужик трудился и трудился, но всем было наплевать. Друзья у него были подонки, жена не любила, а рецензии… ну, ты знаешь, как эти крысы пишут рецензии. А он мечтал поехать в Барселону… нет, в Португалию. И, мечтая, написал о Португалии книжку — как будто он уже там и происходят всякие вещи… ну и достопримечательности тоже. Написал, наконец прославился и поехал. И Португалия оказалась вовсе не такой, как в его романе. Правда, напишу.
— Да, — говорит Александра Генриховна, — и назови это «Материалы к моей биографии». Почему бы ему сначала не поехать, а уже потом написать?
— Потому что пачка бумаги дешевле, чем билет на поезд. Знаешь, Белинский написал…
— Белинский! — перебивает Александра Генриховна и презрительно фыркает. — Этот напишет. Книжки нужно читать, а не друг друга.
— Одни и те же мысли, — говорит писатель. — Они всё приходят и приходят в самые разные головы. Это неспроста. Значит, это важные мысли.
— Людей много, а мыслей мало, — говорит Александра Генриховна. — Всё поэтому.
Она морщится, берет со стола сигарету -
и небрежно вытряхивает из папиросы табак. Задетая локтем книга падает с края стола на пол. Зарик за ней не наклоняется. «Одни и те же книги, — говорит Зарик. — Одни и те же мысли. Вот от чего тру-ру». Он раскрывает желтый бумажный пакетик от чая. В пакете лежит похожая на зеленый чай трава.
Толстая такса выскакивает из травы, небрежно отряхивается и деловито трусит по дорожке. Аристид Иванович, стараясь держаться прямо, идет следом, волоча за собой свою тень. Тени еще хуже, чем старику: она утрачивает четкость очертаний, судорожно дрожит или совсем пропадает по мере того, как они удаляются от очередного фонаря.
Под очередным фонарем стоит, понурившсь, Майк. Завидев старикашку с собакой, он нерешительно улыбается.
— Как ведут себя ваши видения? — спрашивает Аристид Иванович дружелюбно.
— Я боюсь, — говорит Майк. — Чего вы дразнитесь?
Аристид Иванович улыбается.
— А когда вы увидели их в первый раз? — спрашивает Майк, подумав. — Наверное, не очень-то улыбались.
