Постояли ещё.
— Пойти, что ли, поспать? — как-то неуверенно спросил Валера.
— Иди, — согласился я. — А мне что-то не хочется. Стоны слушать, покряхтыванье, попукиванье… Да ещё эти…
Я оборвал себя на полуслове, не знаю, почему.
Валера помолчал, а я и не подумал, что он что-то поймёт про «этих». Но он внезапно сказал:
— А! Из офтальмологии…
Я удивлённо посмотрел на него. Он невозмутимо глядел во тьму, слегка колеблясь под порывами тёмного ветра. Этажом выше было отделение офтальмологии. Мы называл его обитателей «орлами». Сами понимаете: орлы зоркие, и больные из офтальмологии, по-своему тоже…
Просто однажды, во время ленивого перекура на улице, после сончаса, рядом с нами присели трое больных из офтальмологии. Люди как люди, с повязками на лицах. У каждого — что-то вроде марлевого флажка над глазом. У кого — над левым, у кого — над правым.
Я курил и слушал их медлительный, заунывный, занудный, как у всех больных, разговор.
Но внезапно они оживились. Из стеклянной вертушки служебного выхода стали одна за другой выпархивать врачихи и сестрички, — у них рабочий день заканчивался между четырьмя и пятью часами. Ну, понятно же, для больных мужиков все медсёстры — ну, просто невозможные красавицы. Прямо-таки идеалы. Каждый, кто хоть пару недель провалялся в госпитале, непременно вспомнит, что самую красивую женщину в своей жизни он встретил именно там — в белом (бело-розовом, голубом и так далее) халате… Отчего так? Да всё просто: медсёстры не только симпатичные, но и — чего от своих, домашних женщин бывает трудно ждать, — добрые, и даже ЗАБОТЛИВЫЕ.
Так вот. Выпархивают сестрички, закончившие работу. Без своих прекрасных, разных оттенков, халатов, естественно — и уже как бы сошедшие с пьедестала, свои, родные, даже потрогать хочется. А лето ведь. И дамочки наши — в юбчонках, в брючонках. И вот эти три одноглазых орла из офтальмологии начинают громко обсуждать достоинства каждой проходящей мимо юбки.
— Во-во, гляди! Во ноги!
— У этой, тёмной?
— Да не! У высокой, блондинистой!..
Понятно теперь, какие они там, в офтальмологии, глазастые?
Я сидел к орлам спиной, на сестричек тоже поглядывал, но, слушая их разговор, так и представлял себе: сидят эти наши зоркие орлята, как на утёсе, и всё-всё сверху видят. Глаз-то — алмаз! И не беда, что один на троих…
В общем, мы с Валерой после этого случая так и стали их орлами-орлятами звать.
Ну, так вот, возвращаясь к прерванному разговору на больничном балконе.
