* * *
Я не знал, что это кошки. Я видел только смутные тени, скользившие мимо, всю ночь напролёт. Лишь постепенно я смог различать какие-то детали. Уши, к примеру. Хвосты.
Но потом понял, что это обычные… нет, не совсем обычные, но всё-таки понятные всем существа — кошки. А навёл меня на мысль, что это за звери, Валера.
Валера лежал в «пульмочке» (как запросто называли отделение пульмонологии больные) пятый месяц. У него была какая-то запущенная форма плеврита со всеми сопутствующими болезнями. У него уже откачивали жидкость из плевры, его много раз просвечивали рентгеном, посылали на УЗИ.
Валера был немногословным. Длинным. Худым. В любую погоду ходил в спортивных поношенных штанах и белой футболке. Даже в холода.
По ночам, бывало, мы, несколько полуночников, пробирались на больничный балкон — перекурить. Было начало мая, ночи стояли — б-р-р! Ветерок тронет — тело не то, что пупырышками, волдырями берётся!..
Мы укутывались, кто как мог. Дедок-доходяга из 4-й палаты закутывался в одеяло. Сам низенький, одеяло по линолеуму стелется, как царская мантия. Только лоскутная мантия, казённая — застиранная до дыр и заклеймённая во многих местах инвентарными номерами.
Досеменит этот дедок до балкона, присядет на корточки в уголок, укутается с головой. И — «Кхе! Кхе! Кхе!» На одну затяжку — три кашля. На три кашля — одно, извиняюсь, пуканье…
Ну, так вот. Я, когда на балкон курить шёл, свитер одевал. Ну, в крайнем случае, пиджак накидывал. А Валера — хоть бы хны. В белой своей футболочке. Дрожит, — но не от холода, а, скорее, от слабости. Да не дрожит, а так, колеблется… И стоит — дымит. Наперекор ветрам, тьме и болезни.
Я ему:
— И не холодно тебе? Накинул бы что…
А он:
— Не… Нормально. Привык.
Его, кажется, уже столькими антибиотиками накололи, что никакой микроб взять не мог. Не только с налёту, — а даже, так сказать, кавалерийской лавой…
Однажды мы с Валерой стояли на балконе вдвоём. Было ещё рано. Больничный парк погрузился во тьму, но кроны старых деревьев ещё светились отражённым светом заката. Мы молча курили: о главном уже давно поговорили, да и много ли там, в больнице-то, главного? Ну, не про сегодняшний же анализ мочи по Нечипоренко спрашивать, правда? (Это, кстати, не шутка: анализ мочи у нас брали именно «по методу Нечипоренко»!).
Мы молчали. Потом обронили пару слов о погоде. Тепло мол, завтра, будет. Или, мол, к холоду — кажется, вон тучки нанесло.
И всё.
Загасили бычки в плевательнице, доверху полной окурков, использованных шприцев и, должно быть, штабелей убиенных палочек Коха. Насчёт палочек — это, конечно, шутка. С палочками у нас, в обычной клинической больнице, недолго задерживались. Либо сразу в морг, либо сначала на улицу Кузнецова. А уже оттуда — в морг… (Шутка!). На Кузнецова у нас в городе был знаменитый тубдиспансер.
