– При чем здесь я?
– А при том, что я худого не присоветую. Займись здоровьем!
– Я занята другим!
Он принял комическую позу:
– Целыми днями ты сидишь, уставясь в стенку. Я бы тоже был занят! Это требует серьезного напряжения! Но когда мы, наконец, сделаем те несколько дел, о которых я прошу уже годы? Кармину Бурану ты мне обещала записать два года назад!
– Папа, он же фашист!
Отца невозможно было взять голыми руками:
– Ну, хорошо, понимаю, он – фашист! А джезва – тоже фашистка?
– Джезва – турка, турки были коллаборационистами..
Нет, слишком далеко. Он все равно был остроумнее.
Галочка с женихом уже были там, у ресторана. Оба стройные, нарядные – он в белом костюме, цветной рубашке, она в розовом платье с низким шелковым воротом, – они стояли в подвальной арке, похожие на два цветка в прозрачном кувшине.
Все долго целовались, впопыхах попадая то в нос, то в губы. Грек был красивым загорелым парнем, с детской ямочкой на левой щеке и очень ровными белыми зубам.
– Даниил! Вы едите морские продукты? – кричал он, тыча пальцем в меню.
Отцу перевели. Он развеселился:
– Скажи ему, что я ем все, что ползает, кроме танков, все, что плавает, кроме подводных лодок, и все, что летает, кроме самолетов.
Опять перевели. Жених, вежливо посмеявшись, закричал:
– Аппетит! Корошая аппетит!
– И скажи ему, что я не глухой! – добавил отец, показывая пальцем на уши.
Он всех сорганизовал, все были при деле. Справа Саша переводила его жениху, слева Галочка – жениха ему.
Им принесли рыбу, осьминогов и какую-то огромную клешню, похожую на запеченную варежку. Отец уже любопытствовал насчет сладкого.
– Сашка, она знает, что я сладкоежка! Вот, кстати, про сладкое, был у нас в тюрьме такой случай… – Он потребовал, чтобы переводили Николасу и Дженни тоже. – Сидим как-то вечером, достали, у кого что было. А в тот день как раз привели новенького… Был он цековский, но, видно, бывали и среди них порядочные люди. В общем, поел он с нами, а потом говорит: «Вот бы сейчас закусить это дело чем-нибудь сладеньким!» И тут я вспоминаю, что мне Сашка на свидание как раз притащила полкило халвы. Помнишь? Ну вот. Нагибаюсь и вытаскиваю из-под нар пакет. Новенький, конечно, обалдел: «Да у вас тут, говорит, лучше, чем в нашей столовой».
Он рассмеялся, и за ним рассмеялись все. И Дженни тоже, хотя и не понимала ничего. Но дедушка Даниил был такой смешной, такой хороший, беззубый и смешной!
Им нужно было уезжать, но он хоть краем глаза хотел посмотреть Манхэттен.
