Вдвоём веселее | страница 38
– Ну, ты что скажешь? – спрашивает меня Мирский.
В этот момент мать Луки мисс Романа выходит на крыльцо, и я ничего не успеваю ответить. Она несет в руках поднос с горячим шоколадом и бутылку пенящихся сливок. Она очень добрая, эта мисс Романа, и не жалеет нам ничего. Другие родители, включая моих и, конечно, Мирского, требуют, чтобы мы ели здоровую пищу. Но мисс Романа кладет в шоколадное молоко столько сахара, сколько мы хотим, и сливки она тоже не забирает. Она оставляет всю бутылку на крыльце, и мы по очереди кладем на шоколад большую шапку сливок. Моя – больше других. Я думаю, скребя голову, но всё почему-то не о том. Направление моих мыслей мне самому непонятно. Я думаю почему-то об этом неизвестном мне отце Галилео: что мы знаем про него?
– Тебе дать трубочку? – спрашивает меня мисс Романа, и я киваю, но продолжаю думать.
Все остальные тоже думают, кто о чем.
– Что это вы сегодня такие тихие? Может, замышляете чего? – спрашивает мисс Романа и смотрит на Луку.
Да, это именно то, о чем я говорил: женщины коварны и наблюдательны. Впрочем, надо ли этому удивляться? Мы и впрямь ведем себя необычно. В любой другой день мы бы уже карабкались на стену, которая отделяет дом Луки от соседнего дома, где живут какие-то муж с женой. Это очень высокая стена, сложенная из больших гладких плит. Их, наверное, навезли из каменоломни, где работает этот сосед.
Мысль о каменоломне дает мне идею помощнее той, что была у Мирского, и я наконец перестаю думать об отце Галилео.
Мисс Романа уходит кормить младшего брата Луки.
– Галилео даст ему снотворное, и, когда он заснет, мы положим его на самом краю каменоломни. Во сне человек хоть раз, да поворачивается на другой бок! – говорю я и демонстрирую им свою мысль. Для этого я кладу пену на край стакана и жду, пока она скатится в него. Потом я незаметно начинаю дуть на нее сбоку, но проклятая пена только колышется и не хочет падать в стакан. К тому же я еще не объяснил им, что означает моя демонстрация, поэтому они перестают обращать на меня внимание и опять начинают говорить о ртути и о том, как Мирскому устроиться в этот ресторан. Это правда, что Мирский выглядит взрослым, но не настолько, чтобы его туда взяли, думаю я, но ничего не говорю.
Диана поднимается с крыльца и одергивает шорты. Сзади на ногах у нее две красные полоски, следы от ступеньки, на которой она сидела. Она смотрит, как мы смотрим на ее ноги:
– Что? – говорит она.
Мальколм краснеет как рак: