— Мертвяк! — простонал он, зажимая рукой нос. — А моя шапка! Как же ее достать?!
Ботвид, как услыхал про человека, который, может, и не помер еще, но несомненно помирает, превозмог свое прирожденное малодушие. Забрался под дерево, а немного погодя объявился снова, потрясенный, однако же более спокойный, нежели раньше, так как убедился, что помощь там уже бесполезна.
— Возьми шапку-то свою, — сказал он Джакомо с легкой укоризною. — И правда мертвяк! Судя по одежде, картезианец.
— Вот ему и награда за упрямство, — вставил Джакомо.
— По-твоему, это упрямство! Можно сказать и иначе — стойкость, — возразил Ботвид. — Но я не думаю, да и ты тоже не думаешь, что прежде всего чума поразила его за то, что он сохранил свою веру, сколь она ни простосердечна.
— Чума? — в ужасе вскричал Джакомо. — Он умер от чумы?
— Тело у него покрыто зелеными язвами, а это знак чумы, — отвечал Ботвид.
— Ты к нему прикасался? — спросил Джакомо и отпрянул.
— Пришлось — нужно было убедиться, что он мертв.
Джакомо попятился, испуганно глядя на Ботвида.
— Тебе необходимо окурить себя можжевеловым дымом и вымыться горячим уксусом! Чума! Откуда она пришла, откуда взялась тут? Не за нами же одними она явилась!
— Коли мы покрепче других, она нас не тронет, а в остальном ручаться нельзя, — ответил Ботвид, оттирая руки снегом, а затем направился в сторону дома. Джакомо последовал за ним, молча, на почтительном расстоянии.
Слышно было только, как хрустел снег под ногами, да свистел снегирь, да трещал дрозд-рябинник. Стемнело, и молодые люди сообразили, что до дома будет подальше, чем они рассчитывали. Джакомо предложил развести костер из можжевельника и хорошенько окурить себя дымом, а уж потом идти домой. Сказано — сделано, и скоро вокруг обоих заклубился густой дым, зыбкий отблеск пламени падал на белый снег, окрашивая его в кроваво-красный цвет. Предосторожности ради Джакомо сломал ветку и повесил на нее беличьи шкурки, чтобы над огнем очистить их от чумной заразы, которая могла к ним пристать.
Держа ветку над костром, он сказал:
— Дурным предзнаменованием были эти вороны!
— Странно, что люди больше верят в ворон, нежели в Бога, — отозвался Ботвид.
— Так предзнаменования и предвестия, верно, идут от Бога? Я чувствую огромную тяжесть в груди, гнетущие мысли одолевают меня. Помнишь, Мария просила нас остаться дома?
— Я помню, что ты ей ответил!
— Ох, не напоминай!.. С давними детскими представлениями обстоит так же, как с иными хворями, от них можно до некоторой степени избавиться, излечиться, но они возвращаются, да-да, возвращаются! — Джакомо неловко взмахнул рукою, ветка обломилась и вместе со шкурками упала прямо в костер. — Идем отсюда, этот лес заколдован. Видишь, мой подарок Марии горит в огне! Подумать только, так много веселых зверушек расстались с жизнью — ни за что ни про что! Скорей прочь отсель, пока с нами не приключилась еще какая беда!
