— Я… извините, миссис Найтуинг. Я услышала голоса…
— И что именно вы услышали? — спрашивает миссис Найтуинг.
— Ничего, — растерянно бормочу я.
— И вы ожидаете, что мы вам поверим? — ехидно интересуется мисс Мак-Клити.
— Но это правда! — лгу я. — В школе так пусто, я не могла заснуть…
Мисс Мак-Клити и миссис Найтуинг переглядываются.
— Лучше отправляйтесь в постель, мисс Дойл, — говорит миссис Найтуинг. — А в будущем вам следует сразу давать знать о своем присутствии.
— Да, миссис Найтуинг, — говорю я и почти бегом бросаюсь в свою спальню в конце коридора.
«О чем они говорили? Что им необходимо начинать?»
С немалым трудом я стаскиваю с себя ботинки, платье, корсет и чулки, оставшись наконец в одной сорочке. В волосах у меня ровно четырнадцать шпилек. Я вытаскиваю их по одной дрожащими пальцами, старательно пересчитывая. Рыжие локоны рассыпаются, и я облегченно вздыхаю.
Но это не помогает. Я слишком перенервничала, чтобы заснуть. Мне нужно отвлечься, чем-то занять ум. Энн держит под кроватью целую кучу журналов, из тех, что наполнены советами для дам и картинками с последними фасонами платьев. Я достаю один. На обложке изображена прекрасная женщина. Ее прическа украшена перьями. Кожа у нее безупречно-кремовая, а взгляд одновременно и добрый, и слегка меланхоличный, как будто она любуется на закат, одновременно думая о том, как лучше перевязать ободранные коленки плачущим деткам. Я совершенно не понимаю, как можно смотреть таким вот образом. И вдруг меня охватывает новый страх: что я никогда, никогда не стану такой же милой.
Я сижу у туалетного столика, глядя на себя в зеркало, так и эдак поворачивая голову. Профиль у меня вполне приличный. У меня прямой нос и хороший подбородок. Снова чуть повернув голову, я рассматриваю веснушки и слишком светлые брови. Безнадежно. Нет, не то чтобы в моей внешности было что-то ужасное; просто в ней нет ничего такого, что привлекало бы внимание. Никакой загадочности. Я не из тех, чей портрет поместили бы на обложку недорогого журнала, чтобы на меня восторженно любовались читательницы. Я не из тех, у кого множество поклонников, кого воспевают в стихах. И не могу сказать, что меня это совсем не беспокоит.
Когда мне придется посещать званые ужины и балы — если я буду их посещать, — что увидят во мне другие? Заметят ли они меня вообще? Или со мной придется танцевать вздыхающим от скуки двоюродным братьям, милым старым дядюшкам, каким-нибудь дальним родственникам, которые будут вынуждены проявлять вежливость, потому что к тому их начнут подталкивать жены, матушки и хозяйки приемов?
