Боярин Лука подскочил, бородой затряс и тоненько взвизгнул:
Нарядить к лопарям ратников!
К чему ратников? — перебил Олекса. — Аль запамятовали, что есть на Руси великий князь Дмитрий Александрович, сын Невского, а Новгород, сколь помню, от него не отрекался?
Воистину, — зашумели в палате. — На князя новгородцы завсегда возлагали обязанность город оборонять и дань собирать. Как вече в прошлые лета поступало? Звали князя, чтоб напомнить, какая за ним служба.
Боярин Спиридон руки воздел:
Люди именитые, князь Дмитрий на дружину денег потребует!
Что вече дозволит, то и получит, — перебил его посадник.
На время в палате установилась тишина, только слышалось, как с присвистом дышит гончарпик Еремей да постукивает посохом о пол боярин Спиридон.
Молчание нарушил рыжий Архип:
Князя Дмитрия, и верно, надобно слать к лопарям. Не ратников — княжье дело дань собирать.
Посадник усмехнулся хитро, бороду пригладил:
Так будем ли слать гонца с грамотой к князю великому? Он ноне в Переяславле-Залесском.
Слать! Просить князя Дмитрия!
* * *
От посадника Олекса направился не к своим хоромам, а к скотнице новгородской. Шел, размышляя. Под сапогами на меху снег поскрипывал. Покуда Русь под Ордой, беднеть казне. В добрые прежние времена тысяцкие не успевали учет казне вести. А ныне? И от пятин[3] дань несчетная поступала, рухлядью[4] скотница полнилась. А ныне Орда ненасытная все требует, требует. Приходится кланяться великому князю…
У тысяцкого лик бородой оброс, а под нависшими бровями глаза зоркие, все замечают: какой кончанский староста зазевается, на мостовой птахи в срок не заменит, а уж не дай бог, в стене либо на стрельнице бревно с гнилью, Олекса грозой на виновников наскакивал.
Проходя вдоль стены Детинца, тысяцкий выбрался к срубленной из вековых бревен избе с зарешеченным оконцем.
У кованой двери два дюжих ратника в тулупах охрану несли. Увидев тысяцкого, буркнули слова приветствия. Олекса
полу шубы откинул, ключ с пояса снял, открыл навесной замок, вступил в хранилище.
Тусклый свет едва пробивался сквозь запорошенное снегом оконце. Тысяцкий постоял, свыкаясь с полумраком, и двинулся вдоль стен, где стояли ларцы с золотым запасом, монетами из разных стран, слитками, драгоценными камнями. Проходил Олекса медленно, зная, чего сколько в каждом ларце, огорчаясь, что уменьшается их содержимое.
Он был скуп от рождения и бережлив, каждую копейку на учете держал. Оттого и уважали его новгородцы, знали: Олекса казну сбережет.
