Тяжелее всего он переносил тестирование и вежливые, закамуфлированные под беседы с психологами допросы. С Зороастры Вадима эвакуировали действительно не в лучшем физическом и моральном состоянии, но теперь он оправился и откровенно не понимал, почему ему упорно отказывают во встрече с генералом Стангмаером и зачем вообще держат в реабилитационном отделении центрального госпиталя ВКС, когда он здоров?
Немершев не мог обвинить окружающих в откровенном недоверии, — все, о чем он докладывал, не подвергалось прямому сомнению, но трактовалось несколько иначе, чем предполагал он сам.
* * *
Очередное собеседование с доктором Хорнетом отличалось от предыдущих встреч лишь измененными формулировками вопросов:
— Вадим Петрович, вы уверены, что некоторые поступки были вызваны вашим волеизъявлением?
Немершев устало посмотрел на собеседника.
— Сколько можно муссировать одну и ту же тему? — устало и раздраженно спросил он.
— Не настаиваю на немедленном ответе. Вы можете обдумать вопрос, прежде чем…
К фрайгу! Он все труднее выносил затянувшуюся моральную пытку. Его упорно подводили к мысли, что внезапно вспыхнувшие в душе чувства были навязаны ему извне, хотя техническая экспертиза недвусмысленно показывала: устройства обмена данными его импланта не содержат сведений о стороннем влиянии на рассудок.
В конце концов, конструкция его импланта принципиально отличалась от стандартной, общепринятой. И доктор Хорнет был осведомлен об этом не хуже, чем он сам. Ни одна машина, ни один искусственный интеллект не мог вот так запросто добраться до рассудка Немершева, иначе на протяжении десяти лет службы он бы раз за разом проваливал задания.
— Док, вы бывали когда-нибудь на планетарных зачистках? — вопросом на вопрос ответил Вадим, нарушив затянувшуюся паузу.
— Нет. Какое это имеет значение? — Хорнет, как обычно, вел себя сдержанно.
— Огромное, — Вадим, в отличие от доктора, уже не мог скрыть раздражение. — Вы специалист, или как? Неужели мне нужно снова и снова напоминать вам о таком явлении, как встречные излучения? Сколько раз я сталкивался с машинами, чьи искусственные нейросети содержали матрицы сознания погибших пилотов?
Вопрос как будто повис в воздухе.
— Ну, вам виднее, капитан, — наконец ответил Хорнет.
— Именно, — Немершев продолжал злиться, хотя понимал, что эмоции сейчас могут только навредить. — Они тысячи раз пытались получить доступ к моему рассудку, ведь для большинства боевых машин понятие «нейросенсорный контакт» имеет первостепенное значение. У сотен уничтоженных мною кибермеханизмов имелось больше оснований и технических средств воздействия на системы импланта, чем у Лори. Повторяю: не она вырубила меня, и метод воздействия в данном случае был физический, а не ментальный! Я устал. Устал повторять одно и то же. Вы сомневаетесь, перепроверяете, я терпеливо сносил все процедуры тестирований и допросов, но теперь говорю: хватит! Либо выносите свой вердикт, либо…
