Винсент д’Агоста робко постучал в полуоткрытую дверь больничной палаты. Утреннее солнце заливало коридор, золотя сверкающее металлом оборудование, выстроившееся вдоль облицованных кафелем стен.
— Войдите, — ответил неожиданно громкий голос.
Д’Агоста неуверенно вошел в палату и положил шляпу на стул. Впрочем, ее тотчас же пришлось убрать, поскольку, кроме стула, сидеть было негде. В таких ситуациях он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Бросив осторожный взгляд на Нору, он увидел совсем не то, что ожидал. Вместо убитой горем растерянной вдовы перед ним оказалась вполне владевшая собой женщина. Глаза у нее покраснели, но в них светилась уверенность. Только бинт на голове и небольшой синяк под правым глазом напоминали о нападении, произошедшем два дня назад.
— Мора, мне чертовски жаль, поверьте… — сказал он дрогнувшим голосом.
— Билл считал вас своим другом, — произнесла она, тщательно подбирая слова, словно не совсем понимала их смысл.
Последовало молчание.
— Как вы себя чувствуете? — спросил д’Агоста, сознавая, как фальшиво это звучит.
Покачав головой, Нора, в свою очередь, спросила:
— А вы как себя чувствуете?
— Паскудно, — прямо заявил он.
— Он был бы рад, что вы… ведете это дело.
Д’Агоста молча кивнул.
— Днем меня осмотрит доктор, и, если все в порядке меня отпустят домой.
— Нора, я хотел бы с вами поговорить. Мы найдем этого мерзавца. Найдем, посадим и выбросим ключи.
Нора промолчала.
Д’Агоста потер лысину.
— Но чтобы это сделать, я должен задать вам несколько вопросов.
— Задавайте. Мне легче, когда я с кем-нибудь разговариваю.
— Отлично. Вы уверены, что это был Колин Феринг? — немного поколебавшись, спросил сыщик.
Нора без всякого выражения посмотрела на него.
— Как то, что я сейчас нахожусь здесь, на этой кровати. Конечно, это был Феринг.
— Вы с ним были знакомы?
— Он пытался приставать ко мне в подъезде. Один раз даже пригласил к себе домой, хотя отлично знал, что я замужем. Настоящая свинья.
— Он производил впечатление психически неуравновешенного человека?
— Нет.
— Расскажите, как он пригласил вас домой.
— Мы вместе вошли в лифт. Он повернулся ко мне и, не вынимая рук из карманов, спросил в этой своей вкрадчивой английской манере, не хочу ли я зайти к нему, чтобы посмотреть гравюры.
— Он действительно так сказал? Гравюры?
— Он, вероятно, считал, что это очень остроумно.
Д’Агоста покачал головой.
— А вы его видели в последние две недели?
Нора ответила не сразу. Она, казалось, отчаянно напрягала память, и д’Агоста почувствовал к ней острую жалость.
