— Прежде чем приступить к обсуждению, необходимо установить четкие основные критерии, — объявила декан. — Нам намекнули, что, на каком бы имени из представленного перечня мы ни остановились, последствия будут тяжелыми. Учитывая это, нужно принять для каждой кандидатуры худший вариант развития событий. — Она повернулась к профессору Макартуру: — Дуглас, если выбросить Адольфа Гитлера, что может произойти? Я имею в виду — страшное, еще хуже, чем было в действительности?
После минутного размышления генерал ответил:
— Без Гитлера Роммель получил бы куда большую свободу действий. Это бесспорно сделало бы войну более долгой и кровопролитной, а в худшем случае Германия бы победила.
— Как насчет Гая Фокса? — спросила Бетелл у всех собравшихся.
— Думаю, его внесли в список за то, что он портач под стать Гитлеру, — предположил Кэмпбелл. — И самого Фокса, и всех прочих заговорщиков вздернули из-за того, что Фокс не пожелал отказаться от мысли взорвать парламент, хоть и знал, что там предупреждены. Другой на его месте наверняка сыграл бы отбой и перенес дату нападения.
— Спасибо, — декан Бетелл улыбнулась: собрание наконец-то протекало организованно. — Мисс Бувье, пожалуйста, объясните нам, почему изъятие из истории Марло — столь невосполнимая потеря.
— Почему? Да он величайший писатель всех времен и народов! — вскричала Жаклин. — Его ранняя смерть обернется катастрофой не только для английской литературы! Она обернется катастрофой для литературы вообще! Все основанное на работах Марло исчезнет. Половина книжных полок в библиотеках опустеет. Дети будут расти, не способные читать по-настоящему сложные книги! Театр обеднеет. Телевидение превратится в бесплодную пустыню без конца и края!
— Хорошо, — сказала декан. — Профессор Кэмпбелл, можете как-нибудь обосновать, почему лучший вариант, возможно, все-таки Марло?
Кэмпбелл секунду смотрел в потолок, а потом изрек:
— Иногда приходится выкорчевать могучее дерево, чтоб было где тянуться подросту. Без Марло на библиотечных полках освободилось бы место для произведений других писателей. В елизаветинский театр получили бы доступ другие приличные драматурги. Шекспир, например.
— Согласен, — подхватил Хайнлайн. — И вот еще что: у многих из списка были дети. Убрав одного, мы вызовем цепную реакцию, эффект домино. С Марло этой закавыки нет — он был «голубой».
— Толковое соображение, но домино — не только дети, — добавил Макартур. — Есть такая ребячья забава: строишь башню, а потом вытаскиваешь кубики из подножия, стараясь ничего не порушить. Чем мы тут и занимаемся. Только наша башня — западная цивилизация, и без следующих трех имен в списке ей нипочем не устоять.
