Афанасий ел и пил мало. Аграфена и Олена, поднеся гостям по обычаю первые чарки, ушли до его прихода. Ему обидно было, что не повидал на прощанье Олену. Тревожил и слух о ней. Ну-ко, вправду нашла кого-то по сердцу? А почему б и не найти? Какие у него права на нее? Улыбалась ему, краснела? А может, помнилось сие? Что в нем завидного? Не молод, вон как Иванка Лапшев, не богат… Кашин окликнул его:
— Чего не пьешь? Фряжское[21] вино-то!
Никитин пригубил чару. Старый Лапшев подсел к нему. Он был давний приятель отца.
— Вот так-то, Афанасий, — наклонился Лапшев к Никитину, — во время оно ты у нас меньшим ходил, а ныне сына на тебя отпускаю. Следи за ним…
— Покоен будь, услежу.
— Мать сокрушается больно. Помнишь, чать, как твоя плакала? Бабьи страхи! Парень-то у меня молодец, а?
— Хорош! — улыбнулся Никитин, посмотрев в сторону русого голубоглазого Ивана.
Старый Лапшев почесал переносицу, мотнул бородой:
— Хорош, да дурь молодая есть… Ты за Иваном-то особо смотри, в торге помоги. Он с чудинкой у меня вышел.
Никитин только собрался спросить, чем плох Иван, как на дальнем конце стола послышался шум. Старый Лапшев так и подался туда.
В распахнутом кафтане, перегнувшись через ендовы и кубки к Микешину, Серега Копылов протягивал широкую в мозолях руку.
— Вот она, матушка! — кричал он. — Она меня кормит! Она! Я на чужом горбу не ездил, как ты, не плутовал! И зад боярский не лизал!
Соседи стали осаживать Копылова. Тот отмахнулся от них, продолжал наседать на съежившегося Микешина.
— Ты мне князем и боярами в глаза не тычь! Знаем мы бояр-то! Видали!
Из-за чего вспыхнула ссора, Никитин не знал, но понимал, что уж если Копылов помянул бояр, то его легко не остановишь. Прошлой зимой, когда шел Копылов из Москвы с товарами, на него напал боярин Колок с людьми, отнял весь груз, прибил, да еще и пригрозил: "Пойдешь жаловаться — хуже будет!" Копылов разорился дочиста, остался с женой и тремя малыми ребятами в пустом доме. В сорок лет ему надо было начинать все сызнова.
А Копылов, побагровев, все шумел:
— Москву поносишь? А ты ее видал, Москву-то? В ней Иван твердой рукой порядок наводит! Там свои своих не грабят, нет! И рынок московский стал — не нашему чета! Мимо нас гости-то заморские идут! В Москве всему миру встреча! А мы — так, с боку припеку. Вот, дай срок, запрут московской ратью Волгу внизу, так в петлю полезешь! В Новгород, что ль, сунешься? Посадским свой карман дороже. Они из-за нас с Москвой в ссору не полезут! Иль Литве поклониться захотел? Нехристям? Православных продать?!
