Только уверения митрополита и Адашева, что победа предрешена, что нельзя допустить, чтобы честь ее приписали кому-нибудь, кроме самого царя, вынудили Ивана облачиться в доспехи.
Я довольно хорошо осведомлен о ходе казанской кампании, так как наш соотечественник Гаспар Эверфельд состоял при особе великого князя и сам принимал участие в событиях.
Раз и навсегда должен сказать, ваша милость, что на Гаспара Эверфельда нам рассчитывать нечего. Правда, он, как единоверец, делится тем, что знает, но с его дурацкими представлениями о чести и благородстве он никогда не станет вредить сюзерену, которому служит.
Итак, о походе. В августе московские войска осадили Казань. Они обложили несчастный город со всех сторон и поначалу намеревались взять его измором.
Казанцы вели себя мужественно. Летучие отряды нападали на тылы неприятеля и на обозы, в вылазках из крепости русским причинялся большой вред. Страдающее население бедного города не пало духом даже после того, как от крепости была отведена вода и московиты взорвали единственный колодец, находившийся под одной из башен.
Голодающие, мучимые жаждой, эти люди, хоть и не знающие истинной католической веры, достойно сопротивлялись московским варварам.
Даже непрестанная стрельба из пушек с возведенных русскими туров, вызывавшая в городе разрушения и пожары, не могла сломить духа казанцев. Кстати, ваша милость, спешу сообщить, что многие пушки русских разорвались…
Едигер рассчитывал, конечно, что приближавшаяся осень вынудит Ивана опять снять осаду, как уже было два года назад. Однако Ивану нужна была победа любой ценой. Поэтому он решился на штурм.
1 октября русские подвели мину под стены Казани и устроили взрыв. В образовавшуюся брешь устремились отборные полки. Другие полезли по лестницам на степы со всех сторон. Тут отличился Роман Курбский, брат царского любимца Андрея Курбского. Он карабкался наверх, как рядовой кнехт, и пал, жестоко израненный. Отважно сражался и Андрей Курбский. Как полководец он показал себя стремительным и скрытным. Его личная отвага столь же велика, как его прочие таланты. Под Казанью, заметив, что около трех тысяч татар уходят из города и сгрудились на берегу для переправы, князь Курбский во главе небольшого отряда, не раздумывая, врубился в самую гущу противника.
Дрался, как лев. Его сбили с коня, разбили на нем шлем, пробили в нескольких местах кольчугу, потоптали копытами. Вокруг Курбского пало немало храбрых. Однако и татары потеряли множество воинов и уже не отступили, а бежали в беспорядке. Курбского нашел после боя его стремянный. Иссеченный князь остался жив.
