Служба в церкви шла ежедневно, утром и вечером, а когда службы не было, церковь не запиралась, двери ее были раскрыты, и если заглянуть, то было видно, как уютно мерцают свечи и огоньки, отражаясь, поблескивают в золотых и серебряных окладах икон.
Одним из летних развлечений было ходить смотреть в церкви крестины и свадьбы. Невесты в белых шелковых платьях с развевающейся фатой, в венке из померанцевых цветов все до единой казались мне красавицами из сказки, и я втайне мечтала о таком наряде.
Младенцев приносили крестить в длинных кружевных рубашечках с розовыми или голубыми лентами и в одеяльцах, тоже розовых или голубых. Я знала: если ленты голубые – крестили мальчика, ну а если розовые – девочку.
Мы много гуляли с бабушкой по окрестным полям и лесам, собирали грибы и лесную землянику. Я с интересом слушала ее рассказы о здешних местах, о том, что давно-давно неподалеку от нашего села (много лет спустя на уроках истории я узнала, что было это в 1608 году) стояли войска во главе со Скопиным-Шуйским, изгнавшие из Подмосковья Лжедмитрия, которого прозвали в народе Тушинским вором.
Когда тебе четыре года, разобраться в хронологии довольно сложно, и, внимательно слушая бабушку, я порой спрашивала ее: «А ты это помнишь?» – «Что ты только говоришь! – со смехом восклицала бабушка. – Я все-таки немного помоложе, мне всего 56 лет, а не 560!» – «Но ты же жила до революции!» – настаивала я. Мне казалось, что все, кто жил до революции, были свидетелями всех исторических событий, начиная чуть ли не с татарского ига, тем более что бабушка, читавшая Карамзина и Ключевского, Соловьева и Костомарова, так красочно повествовала о временах минувших, что нетрудно было подумать, будто она и впрямь являлась если не участником их, то уж наверняка свидетелем…
Жили мы у Екатерины Ивановны на втором этаже, в мезонине, комната была маленькая, со скошенным потолком и небольшим балконом. Если выйти на балкон, взобраться на маленькую скамеечку и перегнуться через перила, то перед тобой открывался чудесный вид: зеленая Головановская улица убегала вдаль, в поля, там поблескивала какая-то речушка, на горизонте синела зубчатая кромка леса, по полям бродили пестрые стада, и над всем этим – небо, голубое, с легкими облаками…
Мне и до сих пор по ночам снится этот сине-зеленый простор, а каждый раз, когда я выхожу со станции метро «Сокол», ловлю себя на том, что где-то в душе брезжит надежда – вдруг свершится чудо: стоит только зайти в переулок – и снова откроется тот далекий-далекий незабываемый пейзаж…
