желание уйти… Днем читал некоторое время статьи и брошюры о патриархе Тихоне, и вот еще раз убедился в том, что книги "приходят" в нужное время: именно в нечисти и окруженный ею жил патриарх, она была его крестом и мукой, в принятии, несении их его подлинная святость. Урок и наставление.
"Узость и теснота": почти физическое присутствие и ощущение уныния. И вдруг – отпускает. И такое же ощущение мира и света. То, что кажется невозможным за минуту до этого, становится самоочевидным, реальным.
Введение во Храм по старому стилю. "Семеновский праздник". Нас с детства водили в этот день на полковой молебен на rue Daru. Сначала было много народа, атмосфера светского праздника. Они – офицеры – уходили в ресторан. Потом все меньше и меньше… А теперь стоит на молебне, в освещенном храме, с полным хором, один Андрей! Вот она – "верность an Sich"[298] , безотносительно к тому, чему она верна. Миф, о котором я писал вчера или позавчера, – в чистом, хрустальном виде. Когда он перестанет устраивать этот молебен, что-то кончится . Что именно? Не Семеновский полк, конечно, которого нет уже пятьдесят лет. Некая платоновская идея. Память о памяти, воспоминание о воспоминании:
Был целый мир, и нет его,
Нет ни похода Ледяного,
Ни капитана Иванова,
Ну абсолютно – ничего…[299]Сохранить же навеки все это: группу седеющих людей, уходящих в свете фонарей, в промозглый парижский вечер, из русского собора, после вечной памяти "Державным шефам", – эту вспышку праздника, молодости, дружбы и т.д., сохранить, воплотить все это, причастить этому может только искусство. "Квинтэссенция эмиграции".
Семеновцы были всегда впереди,
И смерть дорога им, как крест на груди[300].
В этом, однако, все . И вот, по-видимому, задача этой тетради, инстинктивная в ней нужда: сохранить в себе все, не дать себе сузиться до чего-то одного: "декан Св. Владимирской Духовной Академии", "литургист" и т.д.
Вчера – в невероятно ясную, страшно морозную ночь – потрясающий вид Нью-Йорка перед въездом в сам город. И зажженные елки на пустой Парк-авеню.
Перечитал написанное и подумал: а Пруст-таки прав. Никогда, наверное, не был Семеновский полк так жив , как в эти парижские полковые праздники, когда память очищала его от всему мешающей и все извращающей "реальности". В этом, конечно, сущность праздника. "Его же память ныне совершаем".
Один в кабинете в семинарии. Солнце. Девять часов утра: "il faut tenter de vivre…"[301].
Пятница, 6 декабря 1974
