— Там… ну, возле универмага «Фудзисаки».
Юноша усмехнулся, погасил спичку и бросил ее в пепельницу.
— Опять намастурбировал чего-то и продает. Тяжелый человек. И ты это специально купила? Небось, сто иен отдала?
— Ага, — сказала я. — Сто пятьдесят. Еще пятьдесят иен дала сверху.
— Серьезно? Ну ты даешь! Какому-то избалованному уличному поэтишке подарила пятьдесят иен?
— А что такого? В конце концов мы тоже разным людям врем, что якобы собираем пожертвования, а потом на эти деньги пьем кофе и едим рамэн.
Сидевшая передо мной Рэйко повернулась назад и криво ухмыльнулась.
— Да вот они, все здесь, — я выставила подбородок, указывая на места перед нами. — Мои подруги. Мы все трое очень скверные девочки.
— Старшая школа? — спросил юноша. Я кивнула и подняла вверх три пальца: — Третий класс. Старшая женская школа S.
— А это госпожа Кёко Нома, — вмешалась Рэйко. — Роза Гевальт[20] нашей школы. Позвольте вас познакомить.
— Ого! — воскликнул юноша и с интересом удивленно взглянул на меня. — Кто бы мог подумать.
Я сразу поняла, что такой ответ был не более чем данью приличию. К тому же сказано это было таким тоном, каким взрослые хвалят отличившегося малыша. Мне такое отношение не понравилось, и я обиженно отвернулась.
— Роза Гевальт… Потрясающе, — сказал он, будто желая сгладить неловкость.
— Ничего потрясающего. Просто игра слов.
— Получается, что в женской школе S тоже создана антивоенная лига?
— Ну не то чтобы настоящая лига. Просто нам не нравится школьная форма, и мы хотим потребовать от администрации школы разрешения приходить на уроки в обычной одежде.
— И ты не иначе председатель комитета?
— Да, что-то вроде этого.
— Речи толкаешь?
— Думаю, что скоро придется.
— Значит, ты председательствуешь в комитете, покупаешь книги уличных поэтов, выступаешь с речами, участвуешь в сходках и демонстрациях… представляю, как тебе интересно…
— Что?
— Жить.
Я засмеялась, стараясь придать своему смеху ироничный оттенок.
— Вы так говорите, будто я маленький ребенок. Я имею в виду вашу манеру…
— Я не хотел, — улыбнулся он и виновато потупил взгляд. — Извини, я правда не хотел тебя обидеть.
Такое откровенное раскаяние меня несколько обескуражило. Я закрыла сборник стихов, положила его в сумку и сунула в рот сигарету. Юноша тут же протянул мне коробок со спичками, но я лишь сказала спасибо и зажгла огонь, воспользовавшись своими спичками.
«Неприятный тип», — подумала я, хоть и сама не понимала, что же меня в нем так раздражает. Обычный молодой человек, с которым я впервые встретилась. Ничего такого, что могло бы меня разозлить, он не говорил. Ведет себя вполне по-джентльменски. Все эти сражения, антивоенные движения, демонстрации, сходки и прочие инфекции, которыми, как корью, были заражены все представители молодого поколения того времени, явно обошли его стороной. Но почему все это приводило меня в такое негодование — я не понимала.
