— И напрасно, как выяснилось, — сказал председатель. — Для вас самой было бы лучше, если бы арестовали. Тогда вы не накопили бы столько тяжких преступлений.
— Не знаю… Может быть… — Катя пожала плечами.
Трибунал особенно интересовался пятнадцатью ящиками патронов. Павел Павлович Смолин имел, видимо, для оружия и боеприпасов несколько передаточных пунктов. Соответственно можно было предположить — и нескольких поставщиков. А пока что был известен только один — заведующий оружейным складом в крепости, да и тому удалось бежать за час до ареста.
Но Катя о поставках ничего не знала. Может быть, не хотела сказать? Да нет, просто не знала.
Самый молодой член трибунала, сидевший справа от председателя, спросил:
— Скажите, подсудимая, этот Юнус был вашим поклонником? Влюбленным?
Председатель сердито покосился в его сторону. А Катя вполне серьезно ответила:
— Возможно. Только мне было совсем не до этого. К тому же он узбек, а я русская дворянка.
Ее ответ произвел на суд и публику весьма неблагоприятное впечатление. В то время люди еще очень хорошо помнили о сословной и классовой розни в дореволюционной России — «бывших» не любили.
— Бывшая дворянка, — поправил Катю председатель. Она промолчала.
— Бывшая! — с напором повторил председатель. Катя не отозвалась.
Перешли к другим пунктам обвинения: налет на железнодорожную больницу, насильственный увоз врача Сидоркина, прямое участие в боях. Катя во всем призналась и замолчала, не задавая свидетелям никаких вопросов. Только один раз, когда Сидоркин показал, что Катя лично расстреливала пленных красноармейцев, она тихо, но внятно сказала:
— Это неправда, зачем вы лжете, Степан Васильевич?!
Сидоркин смутился, закашлялся, его толстое угреватое лицо посерело.
— Вы сами видели? — спросил председатель.
— Нет, сам не видел, — ответил Сидоркин. — Так говорили.
— Кто именно?
— Так… Один человек… Незнакомый.
Сидоркин соврал с перепугу, думая подольститься к председателю. Больше ничем он не смог подтвердить своих слов, и этот пункт обвинения отпал.
Катю захватили в бою. Басмаческая банда, в которой была и она, встретилась в горном ущелье с нашим отрядом. Бой закончился разгромом басмачей. Под Катей убили коня, она вылетела из седла, ударилась головой о камни, потеряла сознание. Иначе бы ее живой не взяли. Как знать: может быть, эту пулю по ее коню выпустил семиреченский казак Захаров?
В эту же ночь красный отряд налетел на лагерную стоянку басмачей в одном из горных селений; там в числе прочих был захвачен Сидоркин, исполнявший должность главврача в басмаческом госпитале. Раньше басмачи поручали своих раненых заботам табибов — местных знахарей; выздоравливали редкие; с приходом Кати, после налета на больницу у басмачей появился госпиталь. Вот зачем понадобился ей Сидоркин.
