Тяжко, устало опустился Одольдо на прежнее место; и с ним - все двадцать лет тоски, и боли, и стремленья избыть тоску и боль в труде на благо и в разгульном угаре. Дотянулся до кубка, недопитого в ходе учёного диспута; принялся потягивать белое торнское долгими, горькими глотками. Наконец и Бариола осознала, что губы закушены, и пальцы свело - до судороги в побелевших костяшках. Жаль, что не посягнёшь, Одольдо... Тьфу, тьфу, изыди, Тьма Вековечная! нет бича под рукой...
- Уж не подумываешь ли ты, на старости лет, стать нищим пустынником? - вымолвила чуть уловимо. - Вспомнить о душе бессмертной - после целой-то жизни, загубленной на ереси да на ублаженье грешной плоти? Как бы по смерти не причислили тебя к лику святых, прости Единый!
- Закон всеобщий, Бариола, - отозвался Одольдо серьёзно, даже грустно. - Плох тот святой, кто при жизни не слыл еретиком. Таков печальный удел всякой мысли новой, дельной: быть преданной - сперва анафеме, затем извращенью на потребу сильным мира сего. Самих Первопророков - согласись! - к костру приговорили во время оно, обвинив в ереси и чернокнижии. И с тех пор, не успели угли остыть - скольких людей уничтожили именем Их, заклинавших: не убий?!
- Те, кто казнили Пророков, были - язычники и варвары!
- Как знать. Может, тысячи лет не минует, как потомки заклеймят язычниками и варварами - нас. Хотя бы за убийство сестры твоей кровной, Виальды.
- Что тебе до Виальды?
- Ничего. Ровным счётом ничего. - Слишком сосредоточенно любовался Одольдо игрою света в гранях опустевшей чаши. - Но и с твоей стороны не столь умно - ревновать к собственной сестре, вот уж двадцать лет как съеденной червями, без погребенья огненного. В чём, коль начистоту, есть толика и моей, и твоей вины.
- Я не убивала её! - выкрикнула Бариола запальчиво; резко очерченые скулы её вспыхнули пунцовыми пятнами. - Даже не потворствовала убийству. Всё лимийки...
- Но ведь позволила преступленью свершиться? - Одольдо отставил чашу на стол, прозрачные глаза его потемнели. - Теперь же, поговаривают, тщишься ты - уже преднамеренно! - сгубить Вайрику фер Ламбет. Отроковицу непостижимо мудрую, при виде коей душа ликует: не оскудела ещё земля Льюрская... Годы не пошли тебе впрок, Бариола. Разучилась ты веровать искренне, но научилась интриговать не хуже лимийки. Увы тебе.
- Что тебе - до Вайрики фер Ламбет? - Подозренье пронзило внезапно.
- Я обязан исповедоваться тебе? - оборвал Одольдо - с излишней, быть может, резкостью. - Одно скажу: опасную игру ты учиняешь, Бариола. Победы добьёшься - не миновать тебе проклятья потомков. Что до меня - перечеркну былое, прокляну и при жизни, так и знай. Упреждаю: оставь её!
