- Гмм... не та ли, что слывёт воином непобедимым, еретичкой и чернокнижницей? И в охоте первая? Воистину, нечисто дело.
- Та самая. Сестра Вайрика, в миру фер Ламбет...
Дарген вдруг изменился в лице - словно протрезвел разом. Вскочил как ужаленный, подался вперёд, дыша с присвистом.
- Фер Ламбет?! - выдавил хрипом; лицо его медленно наливалось дурной кровью - до синевы. - Фер Ламбет?!
- Да, а что?
Поздно сообразила Лафима, что в раздражении сболтнула лишнее. Старая, забытая усобица - до истребления одного из кланов подчистую - случилась ещё при матери Леру, прежней Главе Дома. Неужто не конец вражде? Сынок-то куда хуже покойницы, да простит её Единый... Помимо воли Лафима нащупала амулет. О, Священное Пламя! что теперь-то поднимется?!
- Быть того не может, - как бы в забытьи бормотал Леру, сам хватаясь за амулет. - Закололась она на моих глазах, и тело её сгорело вместе с родовым замком Ламбетов. Не восстала же из пепла, подобно Пророкам, храни нас Единый!
- И пусть её. - Лафима пыталась говорить спокойно, увещевающе. - Теперь она аризианка, законному потомству от неё не бывать, лет через двадцать её приберёт Творец, либо же ещё того ранее падёт она в битве; совсем угаснет род её. Чего тебе ещё-то недостаёт, во имя Великого Откровения?!
- Чтобы я допустил до того, что последняя эркассари Ламбетская переживёт меня?! Пусть считает себя трупом уже теперь! И не обольщается тем, что ещё ходит и дышит: недолго осталось!
- Что же ты предпринять намерен, позволь полюбопытствовать? - В сарказме Лафимы сквозила безнадёжность. - Может, штурмом возьмёшь монастырь аризианок? Это тебе не замок Ламбетский.
И - оперлась на стол с прерывистым вздохом.
- Одержимый, право слово! Необузданные страсти и губят людей, Леру.
- Не дождёшься, жёнушка. - Дарген грузно опустился на прежнее место, едва не опрокинув кувшин с вином. - Не допустит Единый, чтобы одна из Ламбетов топтала землю после меня. Но истинно говоришь: эту месть надлежит свершить не своими руками. Наёмных убийц подослать...
- Сказывают, подсылали и не такие. И боле тех убийц не видал никто. Неспроста, верно, слывёт она чернокнижницей.
- Да ты... да я!..
На губах Леру проступила пена, он свалился ничком на стол. Кувшин опрокинулся, багровая лужа расползлась под даргеном. Перепуганная не на шутку, Лафима бросилась к мужу. Приподняла его, безвольно обвисшего, всего залитого вином, привлекла к себе.
