Островский был на дворе и рубил дрова — хозяйственная тётка не забыла обещания ребят и при малейшей возможности «запрягала» их в домашние дела. Справедливости ради надо сказать, что плату за постой она взяла небольшую — всего десятую часть денежных средств, что были у ребят.
— Привет! — Николай отложил в сторону колун. О чём с доктором говорили?
— О технике медицинской, о лекарствах. Я сын врача, всё-таки, так что Степан новости из Киева узнать хотел.
— И как?
— Увы, у доктора припадок эпилепсии случился. Увезли его в больницу районную.
— Да ну!? Жаль, он мне толковым врачом показался. За дело болел не на словах…
— И похоже, перетрудился. Заболел всерьёз, на нервной почве…
***
Макаров пришёл в себя. Открыл глаза, посмотрел в потолок. Там неярко светили светодиодные плафоны. Сразу стало ясно, где и самое главное — КОГДА он.
Превозмогая слабость, Матвей повернул голову. Взгляд упёрся в окно. Решётки на нём не было, и на душе немного полегчало.
Полежав ещё немного, и окончательно освоившись в своём прежнем теле, Макаров попытался встать на ноги. Получилось. Справившись с головокружением, он сделал первый шаг. Затем ещё и ещё. Подошёл к окну, открыл его, и выглянул наружу.
Пейзаж за окном развеял последние сомнения — он у себя дома.
Вздохнув, вернулся и сел на кровать.
Дверь открылась и в палату зашёл врач.
— Добрый день. Как самочувствие?
Разговорились. Оказалось, здесь Матвей находится уже второй день. А в онкологическом центре был пожар.
— Когда вас попытались отключить от комплекса, оказалось, никто не знает кодов доступа к программе Алексея. Пригласили специалистов, они что-то не то сделали, и загорелся блок питания. Хотя туда они не лазили. Комплекс аварийно выключился, а огонь — как ни странно, усилился. В общем, оборудование погибло.
С Алексеем что?
— Жив, здесь же, в другой палате.
— Поговорить с ним можно?
— Не сейчас. Пообедайте сначала. Врач ушёл. Через пару минут в палату заехал дроид-тележка с обедом.
Поев, Макаров проводил взглядом быстрого и аккуратного робота, и лёг в постель.
— Собственно, всё будет зависеть от того, что о нашем опыте известно посторонним. Лёха так и не сказал, посвящал ли он кого в суть эксперимента кроме меня. Хотя, если в онкоцентре есть прослушка…
С другой стороны, нас не изолировали, значит, ценность произошедшего либо не понимают, либо не знают.
Дверь в палату снова открылась и в неё зашёл господин, при взгляде на которого сразу можно было предположить о его причастности к правоохранительному учреждению.
