— Давай займемся любовью, — я щипаю Лауру за ляжку. Она вскрикивает и пятится к двери. — Пошутила, наливай. — Мы пьем, пьем и еще пьем по одной.
Утром я встречаю Като в аэропорту. Она удивляет меня и таможенника отсутствием багажа. В гостинице она берет напрокат машину и едет в участок. Я следую за ней. Как привязанная. Мне сейчас нужно за кем-нибудь следовать. Като пахнет степью и арбузом. Чем-то средним между Андреем и Марком. Я уеду из Эмиратов и вернусь на работу. Мне будет лучше. Два укола в три приема. Не забудьте тапочки, полотенце и пищу. Мы едем к русскому пляжу. Я узнаю дорогу по светофорам и мостам. Я сижу сзади, и Като разглядывает меня в зеркало. Я молчу.
— Перепил и утонул? — спрашивает она.
— Не знаю. И не там же. Ему не нравились бесплатные пирожные. — Во всяком случае, он так говорил. Я не уверена, я уже ни в чем не уверена.
— Раньше не нравились, — утверждает Като, — ну, я думаю, ты обо всем наслышана. — Она поправляет пепельную челку, в которой сверкает седина. Ранняя, но навсегда.
— Я знаю о нем только то, что хочу знать. — Я резко выговариваю слова и пытаюсь ненавидеть Като. Надо же — примчалась. А был бы жив — убила бы, интересно? Меня бы в долю позвала? Дулечки. Ни за что.
— Ты говорила ему об этом? — Като мягко улыбается.
— Нет. Мы мало разговаривали.
Это правда. Река Уяк впадает в озеро Издык. А что еще?
— Напрасно, это надо было сказать. Ему надо было. И тебе — на всякий случай, — Като продолжает улыбаться. На машине как на коне.
— Зачем ты приехала? — спрашиваю я зло.
— Убедиться.
Мы сворачиваем на пляж. Подходим к месту, где нашли вещи. Наши соотечественники лежат на домашних подстилках и полотенцах из отелей. Жарко, но не им. Ко мне прибывает ощущение речки. Городского пляжа, усеянного голыми спешащими телами. Здесь тоже все спешат. Окунуться между бизнесом. Очень здорово. Като качает головой.
— Думаешь, нет? — спрашиваю я.
— Если только в знак протеста. Поехали, — говорит она.
Мы снова едем через город и снова к морю. К заливу.
— Куда? — спрашивает Като.
— «Чикаго» — отель. — Это, пожалуй, все, что я запомнила.
Лежаки опять повторяют изгибы тела. Като курит и щурится от солнца. Ветер подымает песок и забрасывает нам в глаза. Зачем?
— А знаешь, — тихо говорит Като, — он звонил.
— Тебя ведь не было?
— Не было, — соглашается она, — я была на совещании. — Като грустно улыбается.
Она красивая. Бледная. Напряженная. Сколько ее помню, она всегда напряженная. Из-за мужа и контрактов.
