— Думаю, настоящая, господин становой пристав! Очень похожа!
— Очень похожа?.. Э-эх, молодо-зелено! Где ж ты их, настоящих-то, видывал? Да лучше уж было бы, чтобы настоящая… Худо ей придется, коли подлог откроется… Молода еще совсем и хороша собой… Беда, как хороша! Именины у ней сегодня, коли не врет, так ты там, на столе, возьми полтину, купи ей в лавочке лакомств, да не забудь сказать, что от меня! От чистого, мол, сердца… Чтоб не подумала чего… У меня уж дочки почти в ее годах… Замуж пора отдавать, а женихов все нет. Ты бы, Кричевский, заглянул бы к нам со старухой когда… Хоть на пасху… Может, приглянется какая? Отдам с приданым и по службе продвинуться помогу! Ты подумай покуда, а теперь ступай…
— Будет исполнено! — радостно выкрикнул Костя, и Леопольд Евграфович воззрился недоуменно, доискиваясь в его лице причины внезапной и бурной радости.
Легкими стопами заспешил Костя в застенок, к четвертой камере.
— Максимыч, открывай! Леопольд Евграфович велели мне задержанную часто навещать, да потакать во всем! Так что, смотри, не обижай ее, она дама непростая!
— Да вестимо, что непростая, — проворчал старый Максимыч, звеня связкой ключей на поясе, — простые-то к нам не попадают…
— Что она там поделывает? — шепотом спросил Кричевский у надзирателя, приближаясь к дверям камеры.
— Песни поет! — пожал плечами Максимыч.
— Какие песни? — изумился Константин.
— Да всякие… Больше жалостливые. Про соловушку, и еще про море… Красиво так поет, прямо заслушаться можно…
— Ну, ты потом послушаешь, а сейчас ступай! Решетку запри снаружи и ступай, я тебя крикну, когда выйду! И проследи, чтобы разговору нашему никто не помешал, понял? Так Леопольд Евграфович распорядились!
Подождав, пока Максимыч, со страшным скрежетом провернув ключ в замке четвертой камеры, удалится за решетку, перегораживающую коридор и препятствующую выходу из застенка, Костя осторожно постучал.
— Входи, входи, сатрап, я давно твой голос слышу! — позвала его из-за двери Сашенька.
Камера скудно освещалась огарком сальной свечи в плошке. Огонек заколыхался, забегал, колеблемый сквозняком. Едва успел Костя прикрыть за собой дверь, как княжна бросилась ему на шею.
— Я знала, знала, что тебя пришлют! Хорошо я придумала с этими вещами? Мне на самом деле нужно кое-что, пустяки, но, главное, хотелось мне тебя повидать, милый мой, милый…
Он гладил ее густые жесткие волосы, целовал самозабвенно.
— Сашенька… Солнышко мое… Как же так вышло-то? Что ж ты не сказалась, будто паспорт у тебя на квартире?! Уж я бы тебя выручил, ей-богу… честью клянусь!
