И в то же время двухдневный недороман-недоразумение оставил непропорционально большой след в моем городе. «Здесь мы завтракали. Здесь мы ехали на завтрак. Здесь он сказал про мои сапоги. Здесь он повернул. Да-да-да! Под эту музыку мы чуть не пошли танцевать. Про эту рекламу он говорил, что – что-то, в общем, он про нее говорил. Здесь я вышла из его машины. По этой улице я ехала к нему в аэропорт…» Какой-то ужас – всё в моем городе связано с ним. Если я скажу, что тащила Макса именно в ту харчевню, где мы завтракали с Марком, – вы уже не удивитесь. Причем я настаивала, чтобы мы ехали именно ТОЙ дорогой. И когда Макс свернул не в тот переулок, со мной случилась истерика. Макс ничего не понял, но очень испугался. А я продолжала себя накручивать: «С посторонним человеком у меня столько общего. Мне всё так дорого, что связано с Марком. А с моим будущим мужем – почти ничего». А Макс меня успокаивал. Заваривал чай и закутывал в плед. Ставил мою любимую музыку. Или увозил на воздух пить вино в гамаке. Я засыпала и просыпалась другим человеком. Мне было уже очень хорошо с Максом. И так до следующего приступа. И чем ближе становился день свадьбы – тем чаще повторялись эти непонятные приступы.
Однажды утром произошло странное событие. Хотя оно было не таким уж и странным, просто задело меня очень сильно. До глубины души. До той самой глубины, на которой я обнаружила свое чувство к Максу. Меня так поразил сам факт – у меня есть чувство к Максу, что, какое именно чувство, я в тот момент не разобралась. И потом не стала разбираться, потому что больше не опускалась на такую глубину.
Макс собирался на работу. Я почему-то оставалась дома. Всё утро, пока он собирался, я пребывала в состоянии то ли задумчивости, то ли сосредоточенности. Я готовила ему завтрак, но я не готовила ему завтрак. Руки что-то делали сами. Даже не вспомню, что я тогда приготовила, потому что мыслями была где-то не на кухне Макса. Я в очередной раз сходила с ума. Не вспоминала, а память сама прокручивала отдельные кадры в беспорядочной последовательности. Кадры встречи, завтрака и прощания с Марком.
Макс не спрашивал, на чем я так сегодня сосредоточена. Или на ком. Он, казалось, ничего не замечает. Вел себя как обычно. Проснулся. Шутил. Поцеловал меня. Шутил. Завтракал. Шутил. Брился. Шутил. Одевался. Шутил. Надел ботинки и пальто. Шутил. И только в дверях он задержался. Посмотрел на меня пристальнее обычного, но одарил своей самой обычной обезоруживающей улыбкой. И сказал с этой улыбкой, выглядывая из-за двери:
