– Я так часто не ем, – я старалась оказывать сопротивление, чтобы не подписать капитуляцию в первые 24 часа знакомства.
– Ужин?
– А как же классическая схема?
– Схема?
– Завтрак, потом обязательно обед, потом ужин, и только потом…
– Что потом?
– После второго «потом» – снова завтрак, но уже без лишних церемоний и на «ты».
– Это Вы называете классической схемой?
– Не я. Не буду присваивать чужого. Лишь повторяю чужое «я».
– Поэтично.
– Спасибо, всё было очень вкусно.
– Пойдемте. Классической схемы не получится. Вечером я улетаю, возможно, надолго.
– Счастливого пути. Обеда тоже не получится – работа требует уделить ей внимания.
– Я уверен, что Ваша теория воплощена на бумаге, например, в словах.
– В графиках и графике.
– Продайте?
– Валюта?
– Давайте обсудим нашу сделку за обедом? Продайте мне два часа Вашего времени и теорию.
– Час. Время на дорогу включено.
– Час. Плюс время на дорогу.
– По рукам. В 14–30 жду.
– С Вами, Наташа, приятно иметь дело.
– Возможно, – я первой встала из-за стола и, чтобы не встречаться взглядом с Марком, посмотрела на фотографию, висящую над его головой.
На снимке были двое пацанов в футбольной форме. Один из них был вратарем и держал в руках мяч. Оба улыбались. Они стояли, по-братски обнимая друг друга за плечи. Марк поднялся из-за стола, и я невольно перевела взгляд на него. Потом опять на снимок. Села обратно на стул.
– Мне кажется, я схожу с ума, – я внезапно вышла из нашей с Марком игры.
– Отчего же? – в его голосе тоже больше не было скрытой иронии.
– Мне кажется, что один из мальчиков на фотографии за Вашей спиной – это Вы.
Марк тоже сел обратно за стол.
– Вам не кажется. Так и есть.
– Как?
– Просто. Это я и мой лучший друг Виталька, сын хозяина этого заведения.
– Вот почему Вас здесь ждут всегда.
– Я очень люблю эту семью, и, похоже, они меня тоже, – он опять улыбнулся левым уголком рта, – рифма пошла.
– Вы и сейчас играете в футбол?
– Сейчас только смотрю. О танцах и активном спорте после травмы пришлось забыть.
– А друг Виталька? Стал великим вратарем?
– Нет, тоже живет в Германии. Уехал вместе с матерью. А отец остался здесь. Они долго не имели возможности общаться. Потом мы стали приезжать в Россию, поняли, что надо как-то помочь его старику, – вот и помогли ему открыть эту харчевню.
– А почему отец Витальки не поехал в Германию?
– Виталькины родители из того поколения, которое не всё говорит. Я не знаю. Даже мой друг не знает. Отец и мать только улыбаются в ответ и молчат. Они и сейчас очень тепло друг к другу относятся, но не более. Чего-то не договаривают, а чего – видимо, никто не узнает.
