— Не егозись! Тебе любое дело так — лишь бы не думать, с плеч спихнуть, а там — хоть трава не расти, — неодобрительно произнес Ванюшка.
Он повторил упрек, который непоседа Ленька не раз слышал от отца, и это рассердило его.
Братья напыжились, приготовились угостить друг друга тумаками, но Зина предложила:
— А давайте… Давайте сделаем каток у Скопанца. Ведь это недалеко?
Скопанцем звали высокий глинистый обрыв над речкой на самом краю села. Глина там была не простая — настоящая охра, цвета яичного желтка. Колхозницы копали ее для разных домашних надобностей: одни обмазывали к праздникам саманные стены хат, другие, у кого дома были деревянные, разводили ее на олифе и красили полы.
Каток на речке у Скопанца? Ай да Зинка! Как это им сразу в голову не пришло? Речка там широкая, снегу почти никогда не бывает. Во-первых, потому, что место это открыто юго-западному ветру, который дует у них зимой сильнее всего и сносит снег. А во-вторых, там почему-то часто выступает наледь. Выступит, замерзнет, и долго лед блестит, как зеркало. Значит, расчищать и поливать каток редко придется. Лучше места не найти!
Все обрадовались, а Ленька загорланил:
— У Скопанца, у Скопанца! Разве это далеко? То ли ноги у нас больные? Пять минут — и там…
Словно доказывая, что ноги у него здоровые, он подскочил, притопнул, потом припустил бежать что есть духу. Пимы на Леньке были не по росту, отцовские, с толстой, прошитой дратвой подошвой, но он летел так, что спешившие за ним ребята только эти подошвы и видели.
— Фью-ю! — разочарованно свистнул Ленька, домчавшись до Скопанца. — Лед-то какой!
Действительно, лед не обрадовал никого. Был он чистым, белоснежным, но каким-то ребристым. Будто шла вода волна за волной да так и застыла.
— Морозы-то какие! Наледь выйдет, а растечься не успевает, вот и застывает наплывами, — сказал Ванюшка авторитетно.
Никто не возразил. Все знали склонность старшего брата Рябова все объяснять, до всего докапываться — надо это или не надо. За такое пристрастие дали ему даже забавную кличку: «Пирожок с морковкой». Получил он ее давно, лет пяти или шести от роду. Тогда Ванюшка, конечно, не пытался уразуметь природные явления, но любовь к ясности проявилась у него в полной мере. Бывало, если скажет ребятам, что ел сегодня пироги, то обязательно добавит: «с капустой, с картошкой». А так как любил он особенно морковные и частенько хвастался этим, то бойкие на язычок деревенские ребятишки, естественно, и окрестили его «Пирожком с морковкой».
