Часов в одиннадцать вечера он сказал, что забыл во дворе лыжи: не поломала бы их шалая скотина. Надел пальто, шапку и выскочил за дверь.
Мать немного удивилась неожиданной бережливости сына. Обычно он бросал свои вещи где попало.
«Растет, начинает за ум браться», — подумала она с удовольствием, не подозревая, что ее сын погнался за неуловимой тайной.
Выскочив во двор, Мишка сообразил, что выдумка с лыжами, пожалуй, не очень надежна. Долго ли их прибрать? Пять минут спустя мать может выйти и проверить — куда он запропастился. Не найдет во дворе, поднимется переполох. Надо выгадать хоть полчаса… Мишка вернулся и, не заходя в кухню, а только приоткрыв дверь, крикнул:
— Я к Рябовым ненадолго сбегаю, надо обязательно!
Дожидаться возражения, конечно, не стал, моментально исчез. Лишь выбежав за ворота, на минуту остановился.
Ночь была морозная. На низком темном небе висел тоненький, почти прозрачный серпик, слабо посверкивали звезды: вроде снежинок на сугробе в полосе падающего из окна света. Глубокая тишина стояла над селом. Слышно было только, как мерно постукивал движок колхозной электростанции, пощелкивали от холода деревья в палисадниках да где-то у самого Кислого озера, наверное, в усадьбе Харламыча, приглушенно лаяла собака.
«Может, позвать ребят?» — подумал Мишка. И тут же отказался от этой мысли.
Во-первых, как будешь стучаться к ним ночью? Выйдет отворять дверь отец или мать — попробуй объясни им, что Ванюшка и Ленька потребовались, чтоб сбегать на Скопанец. И потом, вдруг сегодня откроется тайна, зачем делиться ею с кем-нибудь?
И Мишка, собравшись с духом, быстро направился к Скопанцу один.
Пока шел по улице, решимость не покидала его. Однако едва вышел за околицу, как ноги сами собой стали замедлять шаг. Через сотню метров, где с большой дороги сворачивает проложенная ребятами тропинка к речке, он совсем остановился. Оглянулся Мишка назад, на освещенные окна ближних домов, а свет мигнул и погас. Значит, уже двенадцать часов. В это время перестает работать электростанция. Теперь зажгутся кое у кого керосиновые лампы, но таких «полуношников» будет немного: в деревне рано встают и потому долго не засиживаются ночами.
«Пока к Скопанцу сбегаю, все спать улягутся, и волки по степи шляться начнут».
При мыслях о волках у Мишки засосало под ложечкой. И тайна манит, и к Скопанцу идти боязно. Поневоле станешь топтаться на месте, искать какой-то выход.
И тут Мишку осенило.
Невдалеке от дороги росла старая береза. Мимо нее, а вернее прямо под ней, и бежала тропка. С земли отсюда ничего не видно — Скопанец все заслоняет, а если забраться на березу, то через распадок покажется хоть краешек катка. Как он сразу не сообразил! На березе никакие волки не страшны, да и деревня рядом.
