Рэймидж смотрел в подзорную трубу, старательно изображая беспечность, но, опустив трубу, с трудом удержался, чтобы не потереть шрам над бровью. Вместо этого он смахнул пушинку с рукава мундира.
Два судна, паруса которых теперь поднимались над горизонтом на северо-востоке, были фрегатами — вероятно, передовые дозорные испанского флота, хотя это трудно было определить точно: в нагретом воздухе их изображения казались перевернутыми.
Но спустя несколько минут после того, как они были замечены с «Кэтлин», фрегаты поменяли курс и двинулись по направлению к куттеру — каждый отклонялся немного в сторону, так что если бы Рэймидж отбросил буксир и попытался бежать, любой из них мог перехватить его. Они, очевидно, шли под достаточно сильным ветром и, вероятно, принесут ветер с собой.
Лицо Рэймиджа обвисло от усталости, его налитые кровью глаза казались теперь запавшими, а не просто глубоко посаженными. Однако он был свежевыбрит, его мундир недавно отглажен, и, не видя его лица, можно было подумать, что перед вами изящный молодой офицер на борту флагмана на якорной стоянке в Спитхеде.
Он сложил подзорную трубу, потер шрам над бровью, тут же отдернув руку, и повторил про себя еще раз, что его долг теперь состоит в том, чтобы разрушить «Сабину». Однако он понимал, что испанская команда теперь, когда помощь уже близка, ни за что не позволит его матросам взойти на борт, чтобы взорвать или сжечь фрегат, даже если это будет означать смерть их офицеров, удерживаемых в качестве заложников на «Кэтлин». И у него нет времени, чтобы подготовить шлюпку к взрыву.
Джанна сказала по-итальянски, отчего это прозвучало более интимно:
— У нас не осталось много времени, чтобы побыть вместе, caro mio[7]…
Рэймидж вздрогнул, потому что не видел, как она подошла, и ответил, не оглядываясь:
— Боюсь, что нет, — и потом добавил торопливо: — Не волнуйтесь — вы будете, вероятно, спасены снова, прежде чем они дойдут до порта. Их обязательно перехватят.
— Нас оставят живыми, чтобы взять в плен?
Это не прозвучало как вопрос, и она сказала это настолько просто, что поначалу он не воспринял ее слова всерьез.
— Мы не будем сражаться, — ответил он почти резко.
— Почему нет? Мы можем использовать заложников. Почему бы не пригрозить убить их, если эти два корабля не позволят нам уйти — мы можем заключить сделку и оставить их с разрушенным судном.
— Моя дорогая, — сказал он мягко, — мы не можем.
— Почему? Почему нет? — спросила она в отчаянии.
