— Ну, сэр, — сказал Джексон, после заметной паузы, — моя собственная страна в мире, но мне не хочется пропустить хорошую драку.
— Таким образом, ты решил помочь нам, — сказал Саутвик с усмешкой, и его последние сомнения относительно американца развеялись. Он никогда не подвергал сомнению лояльность Джексона — по общему мнению, он спас жизни мистера Рэймиджа и этого итальянского парня, и оба очевидно были ему благодарны, — однако Джексон был «Джонатаном»[6], и он не мог забыть, что многие американские торговцы и судовладельцы зарабатывали свои состояния, торгуя с французами.
Отношение Саутвика к остальной части мира было несложным и бескомпромиссным: во время войны те, кто не были явно его друзьями, были его врагами. Нейтралы в лучшем случае были неприятными типами, мелочно отстаивающими свои права, а в худшем случае — бандой жуликов, продающих свои товары любому, предлагающему самую высокую цену, не задумываясь о последствиях.
Джексон, чувствуя, что Саутвик углубился в свои мысли, извинился и взял трубу ночного видения.
Балансируя у гакаборта неровно раскачивающейся «Кэтлин», он долго и внимательно разглядывал фрегат, буксируемый за кормой, закрыл и открыл глаз, чтобы удостовериться, что он не ошибается, еще раз глянул и поспешил туда, где стоял штурман.
Саутвик спрыгнул с последних трех ступенек трапа, выхватил фонарь у часового, шипя на него, чтобы тот не поднимал шума, и склонил голову, прежде чем ворваться во временную каюту Рэймиджа.
— Капитан, сэр! — прошептал он, встряхивая гамак, и Рэймидж проснулся немедленно. Выражение лица Саутвика, смутно озаренного светом фонаря, предупредило его относительно опасности.
— Что случилось?
— Испанцы, сэр. Они спустили свою шлюпку и гребут к нам вдоль буксирного троса.
— И много их в шлюпке? — спросил Рэймидж, выбираясь из гамака.
— Битком набита.
Рэймидж обулся, закрепив на правой туфле ремешок, удерживающий метательный нож.
— Они будут грести, пока не подойдут на двадцать ярдов, а потом полезут по тросу, чтобы захватить нас.
— Так я и думал, сэр.
Рэймидж взял пистолеты, засунул их за пояс и молча сидел на качающемся гамаке в течение целой минуты. Потом он отдал Саутвику целую серию приказов.
— Разбудите графа и пошлите его ко мне. Скажите маркизе, что она должна перейти в эту каюту — там будет опасно для нее из-за люка наверху. Скажите часовым у дверей испанского капитана, чтобы оглушили его ударом сабли плашмя, если он начнет кричать. Потом разбудите подвахтенных. Я хочу, чтобы все ждали внизу у трапа. Они должны схватить и обезопасить любого, кто будет сброшен вниз. Никакой пистолетной или мушкетной стрельбы — я хочу абсолютной тишины от начала до конца. Понимаете? Все соблюдают абсолютную тишину.
