Все время, пока «Кэтлин» приближалась к «Виктори» и пока шлюпка везла его к флагману, Рэймидж сознательно думал о других вещах: о Джанне, о том, не слишком ли много он рассказал в официальном рапорте сэру Джону, который теперь лежал в его кармане, о том, где сейчас флот Кордовы.
Он взобрался на борт трехпалубника, ответил на приветствия, сделанные ему как командиру одного из судов Его Величества, и как раз оглядывался в поисках первого лейтенанта, когда с изумлением увидел сэра Гильберта Эллиота, идущего к нему с протянутой рукой и широкой ухмылкой на лице.
— Ну, молодой человек, не ожидали увидеть меня здесь?!
Рэймидж отдал честь и пожал руку бывшего вице-короля.
— Едва ли, сэр!
— И могли не увидеть, клянусь Богом! Мы провели последнюю ночь посреди испанского флота!
В этот момент Рэймидж увидел крохотную фигурку коммодора Нельсона, который покинул каюту адмирала и шел к ним.
— Ах! — сказал сэр Гильберт. — Мой дорогой коммодор, вы видите, кого мы имеем здесь?
— Да, действительно. Ну, мистер Рэймидж, вы, кажется, были заняты после того, как оставили нас в Бастии, а? Мы тоже. Мы эвакуировали Средиземноморье, вице-король и я. И, — добавил он почти с горечью, — теперь оно стало французским и испанским озером. Они могут кататься по нему на лодке без всякого страха.
Голос его был все таким же высоким и с тем же носовым произношением, но сам человек претерпел заметные изменения. В Бастии Рэймидж пытался представить странную ауру, окружавшую его, как блеск драгоценного камня; но теперь, что бы это ни было, это выглядело еще более странным. И в единственном зрячем глазу — да, он понял это с изумлением, — было то же выражение, что у Саутвика в предвкушении битвы.
— Не мямлите, — сказал коммодор резко. — Сэр Джон рассказал мне, что на сегодняшний день вы успели допустить неповиновение приказам, сдали ваше судно, будучи взятым в плен, использовали уловки, чтобы убежать, играли в шпиона, вламывались в чужой дом, читали чужие письма — разве это не означает быть занятым?
— Я думал, что вы собирались назвать это как-то иначе, сэр, — сказал Рэймидж, успокоенный явно насмешливой нотой, на которой коммодор завершил свою речь.
— Я понял, что сэр Джон уже выразил свои взгляды, так что у меня нет никакой необходимости добавлять мои. Но вы взяли на себя дьявольский риск в отношении маркизы. Никогда, никогда не рискуйте жизнями тех, кого любите, или тех, кто любит вас, молодой человек, если у вас нет письменного приказа сделать это.
