Кроме меня, на гауптвахте было еще около пятнадцати арестантов. Утром нас всех собирали и под конвоем везли на грузовике в карьер, где мы целый день махали кувалдами, разбивая глыбы мрамора на куски, и грузили их на машины. Работа была нелегкая, особенно под беспощадным июньским солнцем. Когда мы вечером возвращались в лагерь, каждого из нас ожидал пелот в течение часа — для разминки.
Так повторялось изо дня в день, и даже не без пользы: мои ладони огрубели, а мышцы спины значительно окрепли. В конце дня мы участвовали в построении и торжественном марше по поводу спуска флага, а затем нас вели на «губу» — ниссеновский барак, обнесенный колючей проволокой, с бетонным полом и одним одеялом на каждого в качестве постели. Тем не менее я неизменно спал как убитый.
Существует ряд правил, которые арестованный должен запомнить как можно скорее, чтобы не навлечь на себя гнев Берггруэна, готовый в любой момент обрушиться на виновного ударами тяжелого молота. Правила эти следующие:
— арестанты всегда и всюду должны ходить по двое;
— арестанты должны снимать головной убор и вытягиваться по стойке «смирно», когда кто-либо из сержантов проходит мимо;
— арестантам запрещается стоять неподвижно, за исключением тех моментов, когда они облегчаются;
— арестантам запрещается разговаривать, за исключением тех случаев, когда к ним обращается кто-либо из охранников или сержантов;
— арестантам запрещается курить.
За все время отсидки я не переставал думать о Николь. Море и свобода были рукой подать, и это еще больше обостряло мучения узника. Я представлял себе, как она была бы огорчена, увидев меня здесь, и это, в свою очередь, глубоко огорчало меня. Пожалуй, это и называется жалостью к самому себе. Да, наверное, я отчаянно жалел себя. Но физически мы все окрепли, загорели, как негры, и чувствовали себя так хорошо, как только может чувствовать себя здоровый мужчина. Мы были уверены, что можем вынести любое наказание, какое только взбредет им в голову. У нас была хорошая компания. Мы делились друг с другом пивом и сигаретами, когда нашим друзьям удавалось тайком подкинуть их нам.
Со всеми арестованными обращаются одинаково, независимо от того, в чем они провинились. Единственная разница — срок заключения. А провинности были разнообразные: дезертирство, кража, неподчинение приказу и прочее. Среди нас был капрал, которого посадили за то, что он швырнул гранату в бар, где его обсчитали, — отличный парень, кстати.
