И всё же, он сумел удержаться на ногах, нелепо покачивая торчащей из живота витой бронзовой гардой. С кривой усмешкой посмотрел, как всего в трёх шагах впереди целители и магики суетились над разрубленным почти пополам соперником. Наискось — от залитой кровью шеи и до пояса. Прости, парень… победить тебя оказалось невозможно. Оставалось лишь надеяться, что и убить тоже.
На странно похолодевших ногах и с одеревеневшими в какой-то гнусной улыбке губами Ларка подошёл к столу, за которым вскочивший полковник что-то озабоченно и беззвучно кричал лекарям. Под шумные и какие-то мутные колокольчики в ушах он швырнул на устланную скатертью и бумагами поверхность свой истерзанный, но всё же испивший крови клинок победителя.
Стол, полковник и густая толпа за ним игриво уплыли вбок. А потом в глазах отчего-то оказалось лишь стремительно крутящееся небо. Вот оно надвинулось, набухло — и неслышно погасло в серой дымке.
Как же хотелось думать, что не навсегда…
* * *
Здесь никогда не бывает лета. Лишь раз в году проклятое богами солнце выглядывает чуть ярче сквозь тяжёлые тучи, что так и хочется потрогать рукою. Да и зачем этакие перемены здесь, на крайней полуночи? Царство бескрайних льдов да великолепных снегов величественно и неизбывно. Именно отсюда небрежная рука спускает с цепных поводков могучие ураганы — чтобы те с бешеным воем понесли свой хлад туда. Туда, откуда они уже никогда не возвращались.
Растратив всю свою ярость и обменяв мороз на нежность полуденных морей, они обращались в солёный бриз или ласкающий волосы ветерок. Забывались в тёплой неге под лазурными небесами, и лишь белоснежные барашки облаков иногда напоминали о былом.
А взамен, среди кружащих меж острых ледяных клыков метелей вновь выбиралась бестрепетным жестом одна. Та самая, которой и оказывалось суждено, обласканной морозами и оплодотворённой бураном, на следующий год полететь на полдень…
Он стоял возле глыбы прозрачного как стекло льда, больше напоминающего чудом залетевший сюда обломок чудесного дворца или же кокетливой башни какого-нибудь чудаковатого волшебника. У ног покорно стелилась позёмка, и так и выстилала безукоризненную белую дорожку.
Куда?
За мельтешащей круговертью ничего не было видно. Зато словно насмешкой над всем этим ледяным безмолвием, на пол-неба развернула цветные полотнища радуга, какой никогда не бывать в иных местах. Дерзкая и бесстыжая, она бесшумно переливалась и колыхалась, словно плод бессоных метаний напрочь спятивших чародеев — и никак не унималась. Сдёрнуть бы её оттуда, швырнуть в лицо.
