— Ба! Привет, — вдруг слышу я мамин голос. — Неужто ты?
Оборачиваюсь, смотрю на нее. Стоит в дверном проеме, вид у нее слегка усталый. Странно, она так постарела в последнее время, стоит и тускло мне улыбается.
— Значит, ты дома? — говорю я.
— Конечно, дома.
— Ты так долго не открывала, я уж подумал, уехала куда-то, — говорю я, закрывая дверь сарая.
Мама смеется своим невеселым смехом.
— Да куда ж я уеду? — Она невесело улыбается, словно хочет сказать, как редко теперь выходит из дома и как одинока. Не успел прийти, а она уже начинает.
— Н-да, не очень-то приятно слышать такое, ты ведь мастерица жить бурно и безудержно, насколько мне известно, — пытаюсь отшутиться я.
— Ты так думаешь? — спрашивает она, опять с невеселым смешком. — Нет, теперь я не так часто выхожу из дома побродить.
Я смотрю на нее, ничего не говорю. Вот всегда она так, я и полминуты здесь не пробыл, а она уже завелась, чертовски утомительно, однако я продолжаю улыбаться, с улыбкой иду навстречу, надо просто пропустить ее нытье мимо ушей, говорить что-либо нет смысла. Кладу руку ей на плечо, обнимаю. В лицо веет прокуренным дыханием, я чувствую, как ее скула слегка ударяется о мою твердую скулу. Она осторожно прикасается ладонью к моему плечу, чуть-чуть прикасается и сразу же убирает руку, отступает к двери, как бы приглашает меня войти.
— Ну, заходи, что ли! — говорит она.
— Спасибо. — Я вхожу в жаркий коридор. На подоконнике жужжит муха, временами тихонько бьется о коридорное окошко.
— В самом деле, приятный сюрприз, — говорит мама.
— Правда? — Я смотрю на нее, с улыбкой, потом наклоняюсь, снимаю ботинки.
— Я пила кофе на балконе. — Одной рукой она показывает на балконную дверь, а другой закрывает входную. — Ступай туда, сядь, а я принесу тебе чашку!
— Отлично, с удовольствием выпью кофейку! — Я стараюсь говорить радостно, позитивно, стараюсь как бы и ее привести в более позитивное настроение.
Неторопливо прохожу в комнату, спокойно, руки в карманы. Солнечный свет косо падает в окно, над столом висит серый зыбкий слой табачного дыма. Выхожу на балкон, сажусь в кресло, смотрю в сад. Клумбы подзаросли, и трава высокая. Пожалуй, стоит попозже постричь лужайку, помочь ей немножко. Мама выходит на балкон, одна из половиц тихонько скрипит под ее ногой.
— Да-да, — говорит она, вдруг слегка делано-оживленным голосом, каким обычно норовят что-то утаить, бросает на меня нервозный взгляд и коротко улыбается. — Ну вот и попытался! — Она ставит передо мной кофейную чашку.
