— Эмиля Шиндлера. Да. Его дочь — Альма.[13] Бедный Эмиль умер от прорвавшегося аппендицита.
— Верно, — припомнил Вертен. — А его вдова вышла замуж за вашего сотоварища по «Сецессиону», Молла.
— Карла Молла, — подтвердил Климт. — Я рад видеть, что вы в курсе сплетен мира искусств. — Он понимающе кивнул Вертену, как если бы тот теперь должен был знать всю историю до конца.
Тот не знал.
— Очевидно, не всех сплетен, — признался адвокат.
— Ну, видите ли, молодая девушка и я часто общаемся как по профессиональным причинам, так и по личным…
— Можете не продолжать. Еще одна победа.
У Климта достало приличия покраснеть при этих словах.
— До этого далеко. Хотя признаюсь, что я, как и многие другие мужчины, просто сражен этим юным созданием. Так обольстительна! И к тому же умненькая головка. Она считает себя музыкантшей.
Последовала пауза, поскольку подали кофе и пирожное. Чашка Климта являла собой миниатюрный Маттерхорн[14] из взбитых сливок. У художника сделался довольный вид, и он с удовольствием проследил за удаляющейся официанткой.
— Такое пленительное юное создание, — повторил он, принимаясь за свой кофе и пирожное.
Вертен отпустил ему пять минут на непрерывную еду и питье, в течение которых Карл как следует приложился как к первому, так и ко второму.
— Альма Шиндлер, — напомнил Вертен.
— Да-да. Восхитительная девушка, и я склонен полагать, что она тоже без ума от меня. Я путешествовал с ней и ее семьей по Италии этой весной, и между нами определенно возникло некое притяжение… Прогулки в Венеции по площади Сан-Марко… Но без препон тоже не обошлось. Карл… я имею в виду Молла, не вас…
— Отчим не одобрил.
Климт печально кивнул головой:
— Буржуазные условности. Должен вам сказать, Альма умеет владеть и своим умом, и телом. Любое другое прелестное юное создание уже делило бы ложе со мной. — Он глубоко и горестно вздохнул.
Вертен достал свои карманные часы: без пяти двенадцать. Он еще мог успеть домой к обеду вовремя.
— Так что вы хотели рассказать мне о барышне Шиндлер?
— Да, об этом. Похоже на то, что у нее склонность к мужчинам более зрелого возраста. Ее последняя цель — Малер.
— Я видел вас с ним. Новый приятель?
— Не совсем в моем вкусе, если вам известно, что я имею в виду.
— Нет. На самом деле нет.
— Мы просто шли сюда пешком вместе. Всю дорогу до кладбища он жаловался, какой елейной была надгробная проповедь преподобного Циммерманна в епископальной церкви, как хор «Мужского общества пения», исполнявший песнопения без музыкального сопровождения, закончил на полтора тона ниже, чем начал. Будто хоронили его самого. Такой вот человек.
