— Этого он не будет, — сказал Андрей. — Все в общем было о’кей. О’кей, но не сахар.
— Я тоже так думаю. Ты, наверное, проголодался? Что там давали на третье?
— Компот.
— Всегда компот?
— Всегда компот!
— Ты же наверное, голодный?
— Да нет!
— Взгляни на стол.
Он посмотрел, потянул носом и свистнул:
— Да-а, пожалуй, ничего... Это я могу...
Пока он лежал в ванне, задумчиво подсыпая из флакона в воду, себе на живот кристаллики лаванды, мать тормошила Зинку:
— Ну, ты с ним говорила? С этим кончено? Он больше не будет дурить?
— Даже и не думала спрашивать!
— С его способностями... с его возможностями вдруг уйти в какие-то матросы и полгода морозить рыбу. Из-за чего? Из-за девчонки! Из-за обыкновенной дуры девчонки!
— Я бы не назвала ее дурой, — томно протянула Зинка, пуская колечки дыма.
— Все девчонки дуры. И ты сама тоже. Как же ее назвать. Ей чудом достался такой парень. Мужественный. Красавец. Умница... Сложен! Я была уверена, что он ее в конце концов бросит. А вместо этого — в матросы! Невообразимо! В наше время просто никто не поверит: она же его чуть ли не прогоняет от себя!
— Вот именно... чуть-чуть выгоняет его вон... Слегка захлопывает у него дверь перед носом. И вежливо просит больше не соваться.
— А ты-то откуда знаешь?
— Господи! Да ведь я же подслушиваю. По отводной трубке. И вообще... Он и сейчас ей уже звонил, трубку взял какой-то мрачный тип с похмелья или спросонья. «Ее нет, и неизвестно». Папаня ее, что ли?
— Папаня?.. Я его не разглядела даже, видела один раз на свадьбе. Явился в сером пиджаке. Кто он такой? Невзрачный какой-то, служащий, кажется?
— Вероятно. В конце концов, наш папа тоже ведь служащий... Хотя, в общем, это как-то глупо звучит. Он занимает пост, а не служащий.
— Прекрати ты свою болтовню... Он ей уже звонил, не успел вернуться! С его-то характером! Не узнаю и не узнаю своего сына!.. Хотя, конечно, это у него пройдет... Но эти полгода я ей никогда не прощу!
— Все проходит. Пройдет и это! — философски изрекла Зинка, задрала ноги и скрестила их на спинке кресла. — А за ее ноги я отдала бы три года жизни.
— Какие еще ноги?.. Что за ноги?..
— Ноги? Это вот отсюда, — Зинка приложила палец к бедру и дотянулась сколько могла дальше к щиколотке задранных ног, — и вот досюда. Ну, пускай, не три — ну два года. И я бы не прогадала. С мордочкой-то я и со своей перебьюсь. Ничего.
— Что за глупости! Можно подумать, что ты кривоногая!
— Еще не хватало!.. Нет, у меня ничего, но в брюках мне лучше.
