— Что?..
— Я был его алиби, — с трудом повторил Кэл. — Каждую субботу он говорил матери, что везет меня на дзюдо, а сам трахал очередную любовницу, пока я сидел в машине.
Руби в ужасе прижала руки к груди:
— Он брал тебя с собой?! Это омерзительно!
Кэл проглотил комок, не позволяя себе расклеиться. Он справился с этим много лет назад.
— Это открыло мне глаза на священное таинство брака и помогло понять, что любви не существует.
Ребенком ему очень хотелось рассказать кому-то обо всем, чтобы прекратить это, но он так ни разу и не набрался храбрости. Как нелепо, что только сейчас, когда это уже не важно, он чувствует в себе силы нарушить молчание!
— Кэл, это ужасно! Что же ты сделал?
Он услышал гнев в голосе Руби. Интересно, на кого он направлен? Кэл словно вновь ощутил обжигающую боль от удара по лицу, которым его наградил отец в ответ на угрозу рассказать всем. Больше желания не возникало.
— Молчал. На самом деле не так уж все было и омерзительно. Мне никогда не нравилось дзюдо.
— И сколько это продолжалось?
— Не помню, — дернул плечом Кэл.
Год, два? Тогда это сидение в западне, сотканной из лжи, казалось бесконечным. Он сидел и боялся, что мать и Мэдди узнают, и в его груди рос свинцовый ком ненависти. Когда все закончилось, он знал то, что не хотел знать об отношениях между взрослыми людьми, и презирал своих родителей: отца за ложь, мать за слабость. Он поклялся, что с ним такого не случится никогда.
— Но он остановился в конце концов? — с надеждой спросила Руби, а Кэл грубо хохотнул.
— В конце концов она узнала обо всем и выгнала его. — Он вспомнил их вопли и всхлипывания Мэдди. — Он вернулся через неделю, и она приняла его, потому что, видишь ли, любила его.
Руби смотрела на него с пониманием и теплом, словно все это имело хоть какое-то значение.
— Теперь все понятно, — пробормотала она, и он понял, что она сдалась.
— Давай-ка в кровать, — сказал он. — Я устал.
Руби провела рукой по его волосам и нежно поцеловала его.
— Нам обоим надо поспать, — прошептала она.
Возможно, она была права. Кэл действительно устал так, что с трудом стянул джинсы, но Руби, устраиваясь поудобнее, прижалась к его паху, и Кэл зашипел:
— Прекрати меня мучить, лежи спокойно.
— Ничего, Кэл, — тихо сказала она, когда его ладонь накрыла ее грудь с затвердевшим соском, — иногда секс помогает. Если мы будем осторожны…
Никакая помощь ему была не нужна, но он чувствовал себя так, словно стоит на краю пропасти и безумно хочет прыгнуть вниз. И он сжал ее бедро, касаясь губами ее уха:
