– Коротков, если не врет.
Синельников машинально взглянул на часы. Он говорил с Марией, проводив мужчин в коридор, не более трех минут. За стены управления они уйти не могут. Но три минуты – достаточный срок, если кто-нибудь захочет уничтожить кое-что, особенно если это кое-что – простая бумажка. Нескладно получилось, но он не маг и не волшебник, всего предугадать нельзя, а обращаться с заявителями как с арестованными он не имел права. Открывая дверь, Синельников уже был уверен, что дело тут нечисто.
– Коротков, войдите, – позвал он.
Тот был спокоен, но лицо его выражало некую настороженность.
Синельников, прикрыв за ним дверь, сказал самым будничным тоном, не придавая своим словам никакого особого значения:
– У Перфильева в пиджаке был блокнот. Дайте мне его, пожалуйста.
Пока Слава, задумавшись, доставал из кармана своих плотно обтянутых брюк блокнот в зеленом сафьяновом переплете, Синельников все же успел приметить, что он этого не ожидал.
– Садитесь пока, Коротков. Я отпущу ваших товарищей, а потом мы. с вами поговорим.
– А мне? – подала голос Манюня.
– Вас дома ждут?
– Дома бабушка одна. Она привыкла. Могу хоть до утра.
– Тогда посидите.
Слава Коротков сел в противоположном от Манюни углу и смотрел на нее не мигая. Она повернулась к нему боком.
Синельников знал, что на сегодня – и даже хоть до утра, как выразилась Манюня, ему хватит и того узелка, который Манюня дала ему в руки. Поэтому он позвал Виля и Володю и записал только самые необходимые сведения.
Вильгельм Михайлович Румеров – главный инженер автобазы № 2. 1942 года рождения. Женат, двое детей. Адрес такой-то, телефоны – домашний и рабочий такие-то.
Владимир Иванович Максимов – директор кинотеатра «Луч». 1945 года рождения. Женат, есть сын десяти лет (как он объяснил, жена и сын в данный момент отдыхают на Южном берегу Крыма). Адрес, телефоны…
Синельников позвонил в проходную, попросил постового пропустить товарищей Румерова и Максимова, а им сказал, что вызовет их для беседы в ближайшие дни. Оба покинули кабинет с величайшей благодарностью к товарищу инспектору. Она была настолько велика, что ни тот, ни другой не сказали «до свидания» ни Манюне, ни Славе.
Прежде чем начать разговор с оставшимися, Синельников позвонил дежурному по городу и попросил:
– Если поступит заявление от родных Перфильева, не сообщать пока, что он, возможно, утонул. Утро вечера мудренее.
Манюня сказала тихо, когда Синельников положил трубку:
