Над Темзою туман плывет
И тихий хрип сирен.
Во мглу, как черное копье,
Стоит костлявый часовой
Старинных двух палат,
И дергается в тьме ночной
Усатый циферблат.
На шпиле светится всегда
Огонь, как бы маяк.
Но где же призраки-суда,
Которым дал он знак?
Кто сверил с циферблатом ход
Неумолимых лет?
Он слепо смотрит в небосвод —
Ни факел, ни рассвет.
В сиянье меркнущем стоит
Гранитный гренадер,
Как знак, что до сих пор кипит
В палате долгий спор.
Ораторы — им не до сна.
Их речь накалена,
Хоть вождь — Измена, лорд — Война,
Компания одна…
И знает ветеран-солдат,
Нескладный, длинный Бен,
Что в многословье двух палат
Немало лишних сцен.
Что джентльменов крупный торг
Свершится без рацей —
На всё, что им велит Нью-Йорк,
Лишь отвечай: «О’кей!»
«Я, — Бен бормочет, — в стороне.
Король довольно мил,
Но речь свою, сдается мне,
У янки одолжил.
Он сокращает, говорят,
Роскошный штат палат;
Не требует больших затрат
Сорок девятый штат.
Уверен Уолл-стрит, притом
Готов он утверждать:
Коль бритт не хочет стать рабом,
Лакеем может стать.
За доллары вожди и знать
Весь остров отдадут,
Чтоб сохранить, чтоб не отдать
Усадебный уют.
Хоть и привлек таких людей
Заморский джентльмен,
Но не изрек народ: „О’кей!“,
„О нет!“» — промолвил Бен.
Как быстро гордый век проплыл
И как дворец зачах!
Где порох заговоров был,
Теперь там только прах.
Биг Бен, усач солдат, сквозь тьму
Часов считает бой.
Быть может, стража ни к чему,
Не нужен часовой!
Не поплывет вперед — о нет! —
Не сдвинет рубежи
Застрявший на мели скелет
Готической баржи.
Ну что ж! Торчи и сторожи,
Худой, высокий Бен,
Груз старой кривды, старой лжи
