— Чего ждало, Валюш?
Петька быстренько ерзанул задом назад по постели, встревожено сел почти у спинки кровати.
— Валюш, с ружьём шутки плохи.
— А я, Петя, и не шучу. — Валя направила ствол на Петьку. — Задницей ко мне развернись.
— Да ни за что не развернусь. Зачем она тебе?
— Муху из неё выбивать буду.
— Ты что, спятила? Кина насмотрелась? Какую муху, Валюш?
— Про которую Федька-гармонист любит петь. Неужели не слыхал? «Муха в заднице сидит, муха мной руководит». Это разве не про вас, кобелей?
— Может, она у Федьки там застряла, а у меня нет, Валюш.
— Да? А к Любке в постель тебе кто вожжи дёргал?
«Ёлки-палки! Валя всё-таки узнала», — пронеслось в голове у Петьки. Он побледнел и словно онемел. Глядел на Валю во все глаза.
— Ишь, бледненький какой стал! Глазками лупает. И примолк сразу. Язычок проглотил?
Петька молчал.
— Онемел что ли?
Петька утвердительно кивнул головой.
— Не хочешь разворачиваться?
Петька отрицательно качнул головой.
- Тогда я тебе твоего шведа отстрелю.
Валя навела ствол в район Петькиного паха. Петька моментально прикрылся обеими ладонями, как футболисты перед штрафным, и — о чудо! — снова заговорил:
— Он ни в чём не виноват, Валюш! Тогда уж лучше сразу в башку.
— А кто виноват? И почему же лучше? — ласково протянула Валя. Она продолжала целиться.
Петька решил встретить свою смертушку, как подобает мужчине.
— Стреляй в башку, Валюш — вот где у мужиков мух полно. Мысли всякие, что мухи, и летают, и ползают, и кусают, как ни отмахивайся.
— Не-е-ет, Петя-Петюн. Не переставляй местами причину и следствие. Не станет шведа — куда и мысли денутся. Разлетятся, как мухи.
Валин палец нажал на курок.
Вместе с выстрелом раздался истошный Петькин крик:
— А-а-а!
Сквозь дым Валя увидала его голый зад, мелькнувший в проёме окна с раскрытыми створками, и одну голую пятку.
…Валя гоняла Петьку кругами по огороду. Долго гоняла. Аж притомилась маленько.
«А если бы боевые были, — мелькало в голове у бегавшей за Петькой Вали, — неужели стрельнула бы?»
Она остановилась.
«В кого? В Петю, в мужика своего родного и любимого? Да ни за что! Он же мужик, а они ж, гады, по-другому устроены. Их и любить, и прощать надо…»
Она огляделась.
«Так, ну и где ж этот гадючара спрятался?.. Ага, вон за тем кустом…»
— Петя! — позвала она.
Не «Пётр», не «Петька», а «Петя». Сидящий за кустом Петька уловил эту разницу в настроении Валентины.
— Чего, Валюш? — отозвался он.
— А ну марш в комнату!
Петя вылез из-за куста, встал, прикрываясь ладонями, и пошёл к дому. Валентина за ним:
