Василий и Пётр обменялись стреляющими взглядами.
— И, наконец, третья модель — толстенький мужчина ещё раз нырнул рукой в сумку, а потом в воздухе сверкнуло нечто металлическое, большое, похожее на секиру… — Вот с этой моделью, честно сказать, мы с ребятами зашли в тупик. Чувствуем, что вещь нужная, очень нужная, но названия никак не подберём…
— «Обманутому мужу» — хмуро сказал Петька. — Или «Последнее предупреждение любовнику».
— Вот что, Поликарп Николаевич, — решительно сказал Василий толстенькому мужчине, красноречиво зыркнув на Петю и прихлопнул ладонью по столу. — Оставьте третью модель, мы здесь сами над ней покумекаем.
— Хорошо, — засуетился толстенький мужчина, складывая два первых образца обратно в сумку. — Но я к Вам ещё зайду подписать бумаги — надо бы уже сегодня окончательно утвердить ассортимент.
Толстенький мужчина удалился.
— Ну, — сказал Василий Петьке. — Пришёл разбираться? Разбирайся. Что рубить будем? Правую ладонь?
— Почему ладонь? Голову, — сказал Петька.
— Даже так? — удивился Василий. — Не круто?
— Нет, — сказал Петька.
— Ну что ж… — Василий прищурился. — Ты думаешь, меня можно запугать или увидеть, как я струсил? Руби!
И Василий, протянув ошарашенному Петру секиру, опустился на колени и положил свою голову на полированный стол. — Руби!
— А почему твою? — робко спросил ошарашенный Петька.
— А чью? — поднял голову Василий. — Если Валентина тебе на меня уже нажаловалась, то мне больше сказать нечего.
До Петьки вдруг дошло:
— Валя?.. Так ты… что? А ну встать, сука!
Василий встал.
— Так ты, что, сукач, всё-таки приставал к ней? За моей спиной? — кричал Петька. — Что ты сделал, говори, что?!
— Приставал — это сильно сказано, Петя, — повинился Василий. — Ну, было дело, попытался я погладить её вот этой, правой, ладонью… Так сказать, проверка, на всякий случай… Она меня так шуганула, что я летел через весь предбанник, пока не стукнулся головой о косяк, который ты не потрудился застрогать, как следует… Очковтиратель.
— Ещё раз так поступишь — убью, — пообещал Петька, кладя секиру на стол.
— Никогда, обещаю, — Василий потёр ушибленную голову. — У тебя, надеюсь, всё?
Петька устало повернулся уходить:
— Всё… — Но вдруг встрепенулся: — Ах, да! Чуть не забыл. Я ведь чего приходил-то…
Как-то виновато зыркнул глазами, протянул недоумевающему Василию секиру, стал на колени и положил свою голову на полированный стол:
— Руби, Вася…
— За что? — спросил ошарашенный Василий.
— Не скажу… руби.
