— Знаю, знаю. Сын много рассказывая мне о вас. Он говорил, что часто бывал у вас дома и что ваши родители были всегда очень добры к нему. Поблагодарите их, пожалуйста, от нашего имени, когда увидите. А мы очень рады видеть вас у себя. Пожалуйста, приходите к нам почаще, всякий раз, когда у вас будет желание. — Он повернулся к Миколь и спросил: — А эта синьорина, кто она? Если я не ошибаюсь, она из семьи Дзанарди?
Разговор продолжался, пока не были представлены все, включая Карлетто Сани и Тонино Коллеватти, которых Миколь представила как «надежду и будущее тенниса Феррары». А потом профессор Эрманно и синьора Ольга, которая все это время стояла рядом с мужем молча, время от времени благосклонно улыбаясь, удалились по направлению к дому, держась все так же под руку.
Хотя профессор и попрощался с нами, сердечно сказав «до свидания», никому и в голову не пришло, что мы снова увидимся.
Но вопреки всем ожиданиям, в следующее воскресенье, когда Адриана Трентини и Бруно Латтес в одной паре, а Дезире Баджоли и Клаудио Монтемеццо в другой, полностью отдавались игре, которая, по словам Адрианы, должна была возместить им моральный ущерб, причиненный маркизом Барбичинти (но удача в этот раз, казалось, отвернулась от нее, ее пара проигрывала, и проигрывала вчистую), к концу партии, на дорожке с вьющимися розами вновь появилось «старшее поколение». Они представляли собой целую процессию. Во главе шел профессор Эрманно с женой. Немного поодаль, следом за ними, выступали дядюшки Геррера из Венеции: один с сигаретой в зубах, между толстыми губами, с руками, заложенными за спину, оглядывался по сторонам со слегка смущенным видом горожанина, случайно попавшего в деревню; другой, отстав на несколько метров, поддерживал под руку синьору Регину, приноравливая шаги к ее медленной походке. И фтизиатр, и инженер были в Ферраре, мне об этом говорили, наверное, по случаю какого-нибудь религиозного праздника. Но какого? После Рош а-Шана, пришедшегося в том году на октябрь, я не помнил, какой еще праздник отмечался осенью. Праздник Кущей, может быть? Вполне возможно. Но также, возможно, дело было в том, что инженера Федерико уволили с государственной железной дороги, и по этому случаю собрался большой семейный совет…
Они сели все рядом, молча, бесшумно. Только синьора Регина, когда ее усаживали в шезлонг, произнесла громким голосом, как говорят все глухие, два-три слова, на том особенном языке, которым пользовались в семье. Мне кажется, она жаловалась на «mucha
