Отец устроился на работу телеобозревателем как раз в то время, когда новое средство массовой информации лишь начинало свою жизнь, но уже скоро каждая семья в Британии по вечерам собиралась вместе вокруг домашнего экрана. Ему улыбнулась удача: заболел постоянный ведущий часовой программы. Отец занял его место, и у него пошло просто здорово. Он сразу пришелся по вкусу зрителям, во многом благодаря своей слегка старомодной академической манере вести беседу, не будучи при этом слишком заумным. Сказалась и внешняя привлекательность. В общем, отец нравился женщинам, и его слушали другие мужчины. Когда он рассуждал на свои излюбленные темы, то просто заражал всех своим энтузиазмом. Настоящий Дэвид Аттенборо[3] от археологии. История в его устах оказалась интереснейшим, увлекательнейшим предметом, а уж британцы всегда ее обожали, притязая в ней на ведущую роль. Словом, приятно было смотреть на этого человека, когда он излучат самое искреннее дружелюбие и благородную радость, делясь с другими предметом своей страсти. Помню, в одной передаче, к неподдельному ужасу какого-то хранителя Британского музея, отец принялся примеривать на себя шлем из Саттон-Ху.[4] Тот застрял и никак не хотел сниматься. «В древности люди были мельче, чем мы теперь», — лопотал отец из-под закрытого забрала, отчаянно пытаясь освободиться от проклятой железяки, из щелей которой торчали пучки черных волос. Зрители обожали его за подобные оплошности. Благодаря такой манере общения он казался человечнее и доступнее, сам предмет его передачи становился ближе и понятней. Я знала, что отец уже покинул нас, и чувствовала себя очень странно, когда видела на экране телевизора, что он как ни в чем не бывало расхаживает и что-то говорит. Хуже всего здесь было то, что я не могла предугадать, когда он появится в очередной раз. Ведь отец теперь принадлежал государству, стал нашим национальным достоянием. Конечно, можно просто не смотреть передачи, посвященные истории или археологии, но видишь, например, ролик с призывом о благотворительности для какой-нибудь Богом забытой африканской дыры, и на тебе, попалась. Вдруг на экране появляется он, запускает пятерню в свою вечно буйную шевелюру и обращается к зрителям со страстным воззванием: дайте денег, кто сколько может.
— Вот что, — сказала Ив, вскакивая и хватая свою сумочку. — Пошли смотреть дом. — Она заглянула мне в лицо и быстро прибавила: — Надо хотя бы просто прикинуть, сколько он стоит. Ты же все равно его продашь. Придется подумать, как говорить с агентами, что убрать, в порядок привести и все такое. Когда-нибудь все равно придется этим заниматься, так что давай уж сразу, когда я под рукой и могу помочь. Сама ведь просила оказать моральную поддержку.
