Сначала она просто шла, окруженная таинственным светом и этими волшебными белыми хлопьями снега, медленно опускающегося на землю. Все в том же стареньком пальто и в шапке, слегка опустив голову. Когда Саша поймал себя на том, что придумал для нее новое определение: она источает тихую красоту, именно источает, по капельке, как кровь, — он снова улыбнулся.
Ангел, бредущий по шумному проспекту с немного опущенной головой…
Возле магазина игрушек она остановилась. Он тоже остановился, наблюдая за ней. Она приникла к витрине, всем видом своим напоминая ребенка, и ее глаза заблестели. Губы слегка шевелились, словно она разговаривала с какой-то игрушкой. Или молилась?
Подойдя ближе, он увидел огромного пушистого медведя с печальными глазами. Обнаружив, что он теперь стоит совсем рядом с ней, Саша не удержался и тихо сказал:
— Здравствуйте, Катя!
От неожиданности она вздрогнула, обернулась. В ее огромных глазах он заметил удивление и еще что-то… Радость? Нет, ему хотелось бы это увидеть, вот и показалось… С какой стати ей радоваться при встрече с ним?
— Здравствуйте, — отозвалась она.
Он не знал, что говорить. Отчаянно смущаясь, смотрел в ее глаза и молчал. Спрашивать, как у нее дела, казалось немыслимым. Как будто он, спросив такую банальность, совершит святотатство…
— Смотрите, какой медведь, — сказала Катя. — Правда, он чудесный?
— Да, — согласился он. — Правда, он печальный…
— Ну что в этом удивительного? — тихонько рассмеялась Катя. — Посмотрите, в каком обществе ему приходится коротать вечера…
Вокруг мишки таращили глазки глупенькие Барби.
— Ага, — сказал он. — Вам тоже не нравятся Барби…
— Нисколько, — отозвалась она. — Они все больны плоскостопием… Или их растили в Японии… Знаете, там иногда девочкам перевязывали ступни, чтобы они были маленькими… Как вот у этих…
Она тихо рассмеялась, и ему показалось, что где-то далеко в небе звенят колокольчики. Много-много колокольчиков…
Он даже посмотрел в небо, запрокинув голову, но там и звезд не было видно, только снег…
— Пошли? — неожиданно предложила она. — Все равно этот медведь стоит так дорого… Вряд ли он попадет в хорошие руки. Может быть, потому и грустит…
Он послушно последовал за ней, сам удивляясь собственной покорности. Она двигалась удивительно легко — если бы он не знал уже от Нади, что ее мама — учительница музыки, он подумал бы, что она танцовщица…
— Вы уже не сердитесь на меня? — спросил он, догоняя ее.
— Я и не сердилась, — сказала она, останавливаясь. — Я боялась вас… Вернее, я боялась за Надю. Но мы во всем разобрались. Спасибо, что вы ей помогли… Ужасно трудно быть матерью взрослеющей дочери… Знаете, я ведь ничего не понимаю в местном антураже…
