Впервые ей было по-настоящему гадко и… страшно.
Она напряженно думала, что же ей теперь делать и кто бы мог помочь.
Подойдя к школе, она увидела своего одноклассника, толстого Виталика. Тот стоял на крыльце и болтал с кем-то по мобильному.
— Виталик, — попросила она, — дай на секунду телефон… Пожалуйста…
— У меня денег мало…
— Я на минуточку. Пожалуйста! Дело жизни и смерти…
Виталик подумал и протянул ей телефон.
Она набрала номер, который почему-то запомнила наизусть. Он сказал его один раз, и она его запомнила. Хотя никогда не думала, что настанет такой момент, когда он ей понадобится. «Никто, кроме него, мне помочь не сможет, — думала она, слушая длинные гудки. — Хоть бы он был дома… Впрочем, может статься, что и он не сможет…»
Впереди маячила пропасть. От пропасти Надю отделяло только несколько часов. Или с перебитыми ногами, или… Нет, лучше об этой мерзости не думать! Стоит вспомнить, как Надю снова тошнит.
Она услышала его голос, и стало немного легче дышать.
— Саша, мне очень надо с вами поговорить…
— Что-то случилось? — спросил он.
— Пока еще нет. Но скоро случится. Саша, я сделала огромную глупость, и мне грозит беда…
Он помолчал, потом сказал:
— Через час я жду тебя возле «Московской». На остановке «пятерки». Сможешь подъехать?
— Конечно, смогу, — кивнула она. Потом вернула Виталику телефон и попросила его: — Будь другом, скажи Анне Тихоновне, что я пошла к врачу. Какое-то отравление, все время тошнит…
— Съела чего-нибудь, — понимающе заморгал Виталик из-под толстых линз.
— Ага, — кивнула она. — Всю мерзость мира…
Сашка шла рядом, стараясь не отставать от его размашистых шагов. Он торопился — времени было совсем мало. Слава Богу, Людка согласилась посидеть с Сашкой — потому что сегодня Ольга работает и садик закрыт на карантин… Ни с того ни с сего на садик напали блохи. Он невольно рассмеялся, глядя на подчеркнуто западный образец кафе. Английские огромные буквы с гордостью сообщали всем, что тут «Бистро». «А в „бистре“ наверняка тоже блохи да мыши… Чисто в натуре, быдлячий капитализм… За что ни возьмутся, все похоже на дешевенький сортир…»
Он посмотрел на часы и присвистнул. Хорошо, что остановка рядом. Все-таки странная семейка… С какой стати девочка позвонила именно ему? И он — почему он так охотно откликнулся на ее просьбу о помощи? Как будто они обе для него что-то значат… Или все-таки значат, и поэтому он, не отдавая сам себе отчета в чувствах, скрывая их от себя, мчится на помощь с единственной жаждой в душе — быть им нужным?
