Поединщики закружились друг против друга. Мягкие пружинистые шаги превращали их в больших хищных котов.
Быстряк, затая дыхание, следил за поединком. Воздух накалился, того и гляди молнии во все стороны шибанут. Оба стояли перед незримой границей, перешагни которую и достанет тебя меч супротивника. Шаг посолонь, два шага противосолонь — как танец в страшном обряде призывающем смерть.
Охляба мягко скользнул вперед, пересекая незримую границу. Василий, отказываясь принимать бой, так же мягко скользнул назад. Ни одного лишнего движения. Ровно настолько, что бы между ними оставалось точно вымеренное за годы поединков, пространство. Снова настороженное кружение.
Охляба вновь скользнул вперед. Шаг, еще шаг, еще… Боярин наступал все стремительнее. Теперь уже и не тесня противника, а гонясь за ним. Быстряк задержал дыхание. Еще чуть, и победа… Словно подумав о том же самом, Василий не отступил в очередной раз, а стоило противнику переступить черту, обрушил вихрь встречных ударов. Легко защищаясь от блистающих в воздухе мечей, Охляба подставил щит. В следующий миг боярин дрогнул — сила ударов была такова, что добротный щит мигом превратился в груду измочаленного дерева. С трудом поспевая одним мечом за двумя, он брезгливо стряхнул с руки мешающие обломки. Василий мягко отступил, и снова противники закружились друг против друга.
Рассеянность мелькнула на надменном прежде лице боярина. И правда — годы взяли свое. Одна из первых заповедей поединщика — не показывать противнику истинных чувств. А коли не смог укрыться под маской равнодушия — проиграл наполовину.
Развивая свой небольшой успех, Василий взорвался мощными ударами. Охляба, едва поспевал подставлять меч под удары. Точно у противника не две руки, а десяток. В глазах уже мельтешит от булатных бликов…
Рядом звякнуло, посыпались искры. И сразу ударов стало меньше, как водопад иссяк. Сквозь заливавший глаза пот, Охляба разглядел знакомый силуэт — Быстряк! Спасая боярина, воин бросился под смертоносный град, оглашая двор могучим ревом. Охляба с трудом перевел дыхание. Не до чести, когда того и гляди проткнут. Надо бы наградить опосля…
Не успел Охляба додумать эту мысль, как лицо Быстряка перекосилось. Меч на миг замер в широком замахе и выскользнул из ослабевших пальцев. На кривившихся губах вздулся и лопнул огромный кровавый пузырь. Неверяще распахнув глазами, Охляба смотрел на вынырнувший из спины верного воя окровавленный булат. Рубиновая капелька весело сверкнув в лучах солнца сорвалась со смертоносного жала и упала в пыль, сворачиваясь бесформенным серым комочком.
