— Я те выплюну! — опередил порыв Василия, Белоян. — Глотай, давай. Как уже сказал, от пристрастия к вину не избавлю, а вот прежнюю уверенность в своих силах, вернуть это снадобье поможет. Силушка, я смотрю, тебя не покинула, но многие пахари да кузнецы не слабже будут. А что их от богатыря отличает?
С трудом глотающий отвратительное пойло, Василий лишь мыкнул неразборчиво.
— А отличает, — нравоучительно продолжил волхв, — уверенность в себе. Да навык воинский. Навыка-то у тебя хоть отбавляй, а вот веру в себя потерял… Тут я тебе и помогу. Вновь богатырем тебя, конечно, никакое снадобье не сделает, но коли страха поменьше будет, и сам в богатыри вернешься… Допил? Вот и славненько.
Василий, с трудом сдерживая рвущийся наружу желудок, молча вернул баклажку волхву.
— Что ж, — Белоян вздохнул. — Ступай, Василий Игнатьевич. Удачи желать не буду. Коли сможешь себя перебороть, вновь сильным стать, она тебе не понадобиться. А не сможешь… то и удача тебе не поможет…
— Что-то снадобье твое не действует, — хмыкнул прислушиваясь к себе Василий. —
Какой был, такой и остался…
— А ты, Василий Игнатьевич и не почувствуешь это. Зелье тебя уже изменило. Поймешь, когда время придет. Ступай.
Василий неловко потоптался на месте. Идти надо, но уж больно неохота вновь одному по лесу шастать. А здесь, хоть с этим медвежьемордым перемолвиться можно.
— Куда идти-то? — оттягивая миг расставания спросил Василий. — Я уж и заплутал почти…
— Иди, вон в том направлении, — указал тяжелой рукой волхв. — Через три дня аккурат на дорогу выйдешь. По ней и пойдешь далее. Коли что, у людей дорогу спросишь. Язык он ведь не только до Киева, а и от него завести может.
— Три дня по лесу? — засомневался Василий. — А не заплутаю?
— Не заплутаешь, — уверенно сказал волхв. — Я лешим словечко замолвлю. Они тебе сбиться не дадут.
— Ну что ж. Коли так, то прощай, волхв. Не держи зла, если что не так. Пойду…
Не дожидаясь ответа, Василий развернулся в указанную сторону. Долго еще его спина мелькала меж толстых, коричневых стволов. И все это время, Белоян пристально всматривался в эту широкую спину. Что-то предстоит вынести этому пьянице?
— Но, волчья сыть! — срывал злость на коне Чернобой. — Шевелись, мешок с костями. Еще наддай!
Легко можно было понять его раздражение. Пьяница, за голову которого уже было получено полновесным царьградским золотом, как сквозь землю провалился. У стражей на воротах Киева удалось узнать в какую сторону он направился. Но ни в одной деревеньке, что лежали по этой дороге, никто и слыхом не слыхивал о таком. Видно, либо стражи напутали, либо не пошел пьяница по дороге. Но не через лес же… А если, все-таки, через лес?
