— Патрисия, пожалуйста. — Пендлтон, казалось, старался взять себя в руки. — Будь умницей и подожди снаружи, пока я…
— Да не обращай внимания на Тейпкоу, папочка, ты слушай, что я тебе скажу. — Она снова затянулась и бросила окурок на пол. — Я была у Уэлби. Тех самых Уэлби. Сногсшибательная семейка, что имеет дом на Лонг-Айленде, коттедж в бухте Бар и домишко во Флориде. И все говорят, что денег у них лишь в половину того, что есть у папочки маленькой Пэтти. И что там произошло, как ты думаешь? — Она перегнулась через стол и с ненавистью в голосе продолжила: — «Ты сказала: Пендлтон?» — переспросил мистер Уэлби, когда его дочка Бетти меня представляла. «Ты сказала: Пендлтон?!» И он извинился и отошел в сторону. И жена его извинилась и отошла в сторону. И все, кто слышал, отошли в сторону, кроме дворецкого, который протянул мою накидку и сообщил, что машина ждет, чтобы отвезти меня домой. Как бы ты и твои дружки-гангстеры это назвали? А, папочка? Вечная мерзлота! Да, точно, вечная мерзлота вокруг! — От крика она сорвала голос.
Пендлтон повернулся к Бенни и махнул рукой в сторону двери:
— Подожди за дверью, Тейпкоу. Продолжим через минуту.
— Да пусть Тейпкоу слушает! Нет ничего такого, что я знала бы о собственном отце, а Тейпкоу бы не знал, или Уэлби не знали, или окружной прокурор, или…
— Тейпкоу, вон из комнаты! — В голосе Пендлтона послышались те же металлические нотки, что и в голосе Патрисии.
— Сделай ему одолжение, Тейпкоу, и подожди за дверью. — Она сказала это сквозь зубы, не глядя на Бенни.
Бенни вышел. Он ждал в черной с золотом гостиной; он не закончил разговора с Пендлтоном, было еще кое-что, о чем он хотел бы сказать. Может, даже выправить ситуацию — ради этого стоило подождать. Из библиотеки доносился ясный и злой голос Патрисии, прерываемый паузами. Пендлтон никогда бы не повысил голос до такой степени, чтобы Бенни мог уловить хоть слово.
Турок стоял, засунув руки в карманы и прислонившись к двери гостиной. Пендлтон еще не закончил работу, подумал Бенни.
Когда отворилась дверь библиотеки и появилась Патрисия, Бенни вскочил. Она быстро прошла мимо, послышался сухой треск разрываемой ткани, и Патрисия рванула свою накидку, заворачиваясь в нее, как в полотенце.
— Твоя очередь, Тейпкоу, — бросила она.
К этой девушке невозможно было применить слово «мягкий». Создавалось впечатление, что ее худое тело на ощупь тверже металла, а лицо выглядело безжизненно, как у фотомодели на обложке журнала мод.
