Понедельник, 21 августа
Парадная дверь особняка Диккинсонов на Плейн-стрит тихо закрылась за ушедшим визитером. Горничная, которая проводила его до выхода, снова вернулась в свои владения под лестницей. Когда ее шаги затихли, на несколько минут во всем доме воцарилась полная тишина. Затем люди, находившиеся в гостиной, переглянулись, кто-то глубоко вздохнул, и они с облегчением снова заговорили.
— Ну! — сказала Анна, нервно зевнув.
— Стефан! — отозвалась миссис Диккинсон. — Ты страшно удивил меня. — Видимо, она поняла недостаточную точность своего замечания. — Я хочу сказать... — Она отказалась от попытки выразиться яснее. — Разумеется, я понимаю, что ты изложил только то, что считаешь верным, — заключила она.
— Совершенно невероятное дело! — важно сказал Мартин. — Не знаю, нравится ли мне все это. Ты действительно потряс нас всех, Стив. Верно, Анни?
Стефан Диккинсон стоял посередине комнаты со взъерошенными волосами и раскрасневшимся лицом, на котором застыло полуторжественное, полусмущенное выражение. Он выглядел как фокусник-любитель, который удачно извлек из шляпы кролика и теперь не знает, куда девать бедное животное. За исключением мгновенного укола боли, когда он услышал, как его фамильярно назвали Стивом, он не обращал внимания на то, что говорили остальные. Вместо этого он обернулся к единственному присутствующему человеку, который еще ничего не сказал, и спросил:
— А какова ваша точка зрения на все это, мистер Джелкс?
Мистер Герберт Горацио Джелкс, из «Джелкс, Джелкс, Дедмэн и Джелкс, поверенные из Бедфорд-роу», некоторое время молчал. У него было бледное спокойное лицо того типа, который внушает клиентам доверие, и его широкий лоб, кажущийся еще выше из-за начинающейся лысины, придавал ему вид умного и уверенного в себе человека. Но облысение, как и смерть, часто приходит раньше положенного времени, и на самом деле он был молодым и неопытным юристом, младшим партнером в своей фирме и третьим и последним из Джелксов, считая слева направо. В этот момент за маской его бесстрастной проницательности скрывалась настоящая тревога. В связи с длительными каникулами он оставался единственным представителем своей фирмы, и бремя ответственности тяжело давило ему на плечи.
— Моя точка зрения, мистер Диккинсон? — переспросил он красивым баритоном, который так подходил к его обманчивой зрелости. — Что ж, я действительно... гм! Я полагаю, что вы слишком много берете на себя, вот что.
