Мария в заповеднике | страница 21
«Голос секретаря»: «Почему же — к сожалению? Цивилизация способна всю вашу территорию завалить товарами, ей это ничего не стоит. Но вот что беспокоит. Наверное, преступную часть мужчин и женщин действительно можно таким образом нейтрализовать, но при этом не хотелось бы попутно развратить остальных».
Министр: «Что вы имеете в виду?»
«Голос секретаря»: «Позвольте нам еще подумать, господин Шенк, мы будем советоваться, и с вами тоже. Нет-нет, нам не жаль ничего для вас. До свидания, господин Шенк. До встречи в эфире — так иногда говорят у нас ведущие в телешоу».
ГЛАВА IV
Племянница Прокурора Калиграфка Мария была в том возрасте, когда пора уже выходить замуж. Чтоб отвязались… За ней водилась слава очень заметной девушки — если такие слова еще говорят о чем-нибудь в наше время, когда свободная игра человеческой породы в условиях Цивилизации сделала женщин норовистыми — а кто станет отрицать привлекательность своенравной, породистой лошади? Мария была тем нежным, душистым («только что из ванной») урбанистическим цветком, которого злой рок занес жить среди так называемой дикой природы больших империонов, по колено в глине и черноземе их заснеженных и не паханных так называемых диких полей и лугов, в их мокрых, кишащих слепнями и гнусом, так называемых девственных лесах и «дубравах» и купаться в их коряжистых, илистых, никогда не чищенных так называемых природных водоемах и «реках» вместо ослепительных, стерильных, теплых бассейнов Цивилизации. Среди аборигенов Земли, которых Цивилизация не коснулась еще даже пальцем, Мария была хороша вызывающе, и если бы не дядя ее, Прокурор Калиграфк, то, наверное, судьба этой девочки сложилась бы ужасно в условиях естественного равенства чистой природы. Против такого предположения можно было бы возразить, что породистость Марии, наоборот, не могла пройти незамеченной мимо правительствующего дома — но тогда ее, без сомнения, укрыли бы там, в стенах, как наложницу, для «развлечений» — первичных развлечений больших империонов, у которых секс правит… искусством, по общему представлению (?). Но Пер однажды сказал:
— Когда я вижу Марию, мне кажется, что у всей здешней публики ее внешность может вызывать одно только страдание и пытку, и до сих пор ее не извели здесь и не загубили только по причине еще большего страха перед дядей ее, Калиграфком. В Империи равенство женщин по красивости почитается их священной обязанностью перед Родиной, как равенство мужчин по умности.
