— Это правильно.
Наконец юридическая сторона дела была исчерпана, и адвокат, обращаясь к Матею, сказал:
— В заключение я должен добавить, что существует узус о том, что в подобных случаях лицо, принимающее наследство, выделяет лицу отказывающемуся определенную пропорциональную часть, будь то в форме доли этого наследства или же пожизненную пенсию. Этот узус используется в тех случаях, когда отказ сделан добровольно и уж, конечно, когда отказавшийся обнаружил и подтвердил обстоятельства, которые лишили его наследства. Поскольку сейчас мы говорим о юридической стороне дела, я бы хотел услышать из уст пана графа, — он склонился в сторону Матея, — какую форму обеспечения для своего молочного брата он выберет и в каких размерах, чтобы сообща это обсудить.
Матей, слегка побледнев, спросил:
— А что такое, пан адвокат, узус?
Адвокат похлопал глазами и сделал такой жест, точно пытался поймать рукой что-то в воздухе.
— Ну, узус… Узус — это обычай, правило, общественный закон.
— Но только общественный?
— Ну да, хотя общественные законы в любом культурном обществе уважают еще больше, чем государственные.
— А не можете ли вы мне, пан адвокат, объяснить, что плохое я сделал моему… молочному брату?
Адвокат громко и почти искренне рассмеялся.
— Я вижу, что из пана графа плохой юрист.
— Ну и что из этого, но если я должен назначить содержание, мне бы хотелось знать, за что.
— За отказ от наследства, которое он мог оставить за собой, скрыв от вас все.
— Я не собираюсь разбираться, мог он или нет, и скажу прямо, если существует это общественное право, то я не буду им пользоваться, потому что это несправедливо.
— Однако… — начал было адвокат, но Матей прервал его:
— Я не изменю своего мнения.
В его голосе и выражении лица была такая злоба, что адвокат растерянно посмотрел на пани Матильду.
— Видишь, мама, вспомни мои слова, — с ироничной усмешкой отозвался Гого.
— Не мешай, — оборвала его пани Матильда и обратилась к Матею: — Сын мой, ты неверно подходишь к делу. Нехорошо, неожиданно получив богатство, начинать с жадности.
— Я совсем не жадный, — холодно ответил Матей. — Я не стремился к богатству, но если оно мне принадлежит, не вижу смысла раздаривать его всем подряд.
— Это не так, мой сын. Ты ведь не будешь отрицать, что Гого имеет большие права, чем кто бы то ни было…
— У него они меньше, чем у любого другого. Каждый нищий имеет больше прав, чем он, протянуть ко мне руку за подаянием… Двадцать восемь лет он пользовался деньгами, сорил ими налево и направо, брал, сколько хотел. Покупал машины и бриллианты, учился в самых дорогих университетах, научился болтать на иностранных языках. У него были возможности, неограниченные возможности получить какую-нибудь специальность, и все за мои деньги. Неужели еще этого мало. И это все за мой счет, потому что он имел, повторюсь, неограниченные возможности, а я никаких. Это дважды за мой счет, и еще все мало?
