— Даже приболеть нельзя. Сразу же орать начинает, что сам виноват. Я уж стараюсь молчать, но и это не устраивает. Орет, что молчу, с ней не разговариваю. А как с ней разговаривать, ежели она хочет, что б все лишь по-ейному было? Я ж в голове читать не умею. Откуда мне знать, как правильно ей ответить?
— Вот вы где!
Лика спрыгнула с тропинки, в небольшую расщелинку у ручья, где Вернигора делился с ребятами своей историей.
— Ну что, поговорили? Вот и молодцы! — она привстала на цыпочки и хлопнула велета по твердому плечу. — Ну что, растяпа, готов мириться?
— Готов, — прогудел Вернигора. — А почему растяпа?
— Потому что, тебя такая девушка любит, а ты… Эх, ты!
— Где ж любит? — удивился велет. — Орет только.
— А ты когда последний раз ей говорил что любишь? Что она красивая? Что она самая-самая?
— Дык, это… — велет шумно поскреб каменный затылок, обильно посыпая землю каменной крошкой. — Я ж ей уже говорил то. И раз с ней живу, стало быть, мнения не изменил, и люблю по-прежнему!
— Нет, ты не камень, — с жалостью произнесла Лика. — Ты дубина! Женщине постоянно нужно твердить, что любишь, говорить о ее красоте, и прочие ласковости! А подарки ты ей когда делал?
— Ну… — велет задумался. — Котел новый принес.
Лику едва удар не хватил.
— Котел! Ты это подарком называешь?! А цветы когда дарил?
— Ну… чего их дарить? Через день завянут, выбрасывать. А так растут в землице, и глаз радуют…
— Н-да. И как она только тебя выносит? Значит так, быстро дуй за цветами, а пока наберешь, вспоминай ласковости, что при первых встречах ей нашептывал! Мы с ней поговорили, она сейчас сердцем размягчилась. Если все как я говорю сделаешь — помиритесь, слово даю!
Вернигора тяжело вздохнул.
— Коли так, ладно. Пойду, цветов наберу. Есть тут одно местечко.
Он встал, и быстро ушел вдоль ручья.
— Послушал я все это, — сказал Яросвет, когда велет ушел достаточно далеко, что б услышать. — И решил. Всем богам молиться буду, что б любви мне не послали. И сам от них буду как от огня бегать! Не надо мне такого счастья!
— Дурак ты, Ярко, и уши у тебя холодные!
— А что? — вступился за него Сергей. — Прав он. Она из-за ерунды скандалит! Вернигора может с виду и каменный, но чувства ж и у него есть!
— Оба вы дураки! — разозлилась Лика. — Одно слово — мужики!
Она отошла от них на другую сторону ручья, и села на камень, подставив лицо чуть теплому солнцу. И до прихода Вернигоры хранила обиженное молчание.
Что бы отпраздновать воцарившийся мир, Любава напекла румяных пирогов. С коричнево-золотистой корочкой, пышные как облака, ароматные, и такие вкусные, что уже и пузо лопается, а рука знай тянет следующий кусок, и пихает в наполненный слюной рот. К пирогам, Вернигора достал бочонок с выдержанным медом, и пенистый темный квас.
